Марат замолчал и потеребил губу. Михаил Андреевич терпеливо ждал, когда он продолжит. Ему было интересно, совпадет ли мнение Марата с тем, которое составил он сам.

– Если Линдерман по каким-либо причинам передаст свои акции Марте Азаровой, – продолжил Марат, – Марта станет основным держателем. Тогда, по мнению Резо, в игру вступит Заимис. Но даже при условии, что так все и случится, причастность Заимиса к смерти Виктории Азаровой и Стаса остается под вопросом.

– Почему?

– Потому что он мог лишь воспользоваться ситуацией, сложившейся после смерти Виктории. Ее мог убить некто другой, а Заимис просто быстро сориентировался и придумал, как заполучить компанию. Может, мы сделали ошибку и в первую очередь следовало проверить Каманина?

– Отнюдь. Каманин спит с Линдерман, – сказал Михаил Андреевич. – У обоих есть алиби. Есть еще некая Таисия Рихтер, она это алиби подтвердила. Но она – подруга Линдерман, что вызывает определенные подозрения. Кто-то из них лжет, поэтому вычислять лжеца мы будем методом исключения. Главное, чтобы Линдерман никому не рассказала о том, что с ней провели беседу.

– Она и рта не посмеет открыть, – сказал Борис. – Баба попалась совестливая и мягкая. Такие обычно молчат в тряпочку.

– Предположим, – Михаил Андреевич улыбнулся одними глазами. – Мы подождем. Пока все тихо, но скоро военные действия продолжатся. А когда уберут следующую жертву, мы поймем, кто за всем этим стоит. Вот тогда мы и выйдем на убийцу Стаса. До той поры вы оба контролируете все действия Линдерман. Что бы ни произошло – не вмешивайтесь, только наблюдайте. Иначе мы их спугнем. Сейчас он или они чувствуют себя в безопасности, пусть пока так все и остается. Когда люди уверены, что они просчитали все свои ходы и «прикрылись» со всех сторон, они начинают вести себя нагло. Значит, рано или поздно они совершат ошибку. Главное – не пропустить этот момент.

В голосе его не слышалось ноток ненависти или ярости, в нем вообще отсутствовали какие-либо эмоции. Он словно вслух читал историю по книге, ничего при этом не испытывая. Марат инстинктивно отодвинулся в сторону, уловив за этой мнимой пустотой испепеляющую жестокость, которая пока что успешно контролируется, но вскоре, ничем не сдерживаемая, она прорвется наружу.

– Можете идти, – Михаил Андреевич посмотрел на часы. – Поздно уже. А я еще посижу.

Он отвернулся к камину и устремил взгляд на уже гаснущие языки пламени. Борис первым вышел в коридор и свирепо посмотрел на Гаврилу, который нервно расхаживал взад-вперед перед дверью. Разрешения присутствовать при беседе у него не имелось, поэтому пришлось ему ожидать окончания разговора в другом конце дома. Он изгрыз все ногти, не зная, чем себя занять, потом не выдержал и переместился поближе к гостиной.

– Ну?! – Гаврила возбужденно облизал губы. – Резо был в ударе? Как все прошло?

– Быстро, – ответил Борис. – Есть хочу. Я в кухню.

Марат также ощутил внезапный страшный голод, желудок буквально скрутило от боли.

– Разве Резо никогда не ошибается в своих оценках? – спросил он.

– Было… однажды, – сказал Борис, открыл дверцу холодильника и начал перекладывать его содержимое с полок на стол. – В начале девяностых. Да, страшная ситуация была. Помню, как тот мужик зверски орал, когда Резо с него кожу лоскутами снимал. До этого с ним много чего перепробовали делать, он все держался. Честный такой, уверенный! Все говорило о том, что он не врет, потому что вообще не знает, о чем его спрашивают. А Резо уперся, как бык. Мол, «я чувствую, интуиция меня никогда не подводит». – Борис попытался воспроизвести акцент Резо. – Вот тебе и экспертиза! После этого он стал осторожнее, чемоданчиком своим уже редко пользуется.

– Каким чемоданчиком?

– А ты разве не заметил? – удивился Борис и, поставив сковороду на плиту, быстро разбил в нее с десяток яиц, приценился, хватит ли этого на троих взрослых мужчин, и добавил еще пять штук. – Он его всегда на допросы берет, никогда не забывает. Профессиональная привычка.

– Резо – врач?

– Ну да, – кивнул Борис. – По психам. Он и сейчас в какой-то крутой больнице работает… один из лучших, говорят.

– Наш доктор Айболит содержимым своего волшебного чемоданчика пользуется в том случае, если обычные доводы не помогают, – сказал Гаврила, сооружая огромный бутерброд из ветчины, хлеба и овощей.

– Лопнешь, – хмыкнул Борис и укоризненно покачал головой, заметив, как майонез с бутерброда капнул Гавриле на галстук. – Вытри, – бросил он ему полотенце. – А вообще-то, в этот раз Резо как-то странно повел себя. Мягко, что ли… Когда баба вырвалась из рук и подлетела к нему, я подумал, что он ей сейчас шею перешибет со всей дури. Ошибся. Резо так посмотрел на нее, что у меня аж под ложечкой защемило, будто он в мозгах моих копался. Да и баба смелая оказалась, не испугалась. Обычно из-за его волчьего взгляда все в штаны накладывают, а эта сопротивлялась до последнего, даже заставила его отступить. И так саданула мне в бочину, что до сих пор ноет! С такой свирепой и отчаянной бабой можно по жизни идти и ничего не бояться, даже того, что она тебе нож в спину воткнет. Вот тебе и баба! Оказалась круче некоторых мужиков. Уважаю таких.

Гаврила удобно пристроился на стуле и уплетал бутерброд, что не мешало ему внимательно слушать разговорившегося друга. В последнее время Борис удивлял всех: обычно из него и клещами слова не вытянешь, а сейчас он рот не закрывает, таким словоохотливым стал.

– Боря, а сколько Резо лет? – с набитым ртом спросил Гаврила.

– Пятьдесят или чуть больше. Хрен его знает!

– Не-е, – протянул Гаврила. – Не может быть! Ты говорил, что того мужика Резо на одеяло лоскутное разрезал в начале девяностых? Так? Получается, что с тех пор прошло почти двадцать лет. А мне показалось, что он молодой. Лет на двадцать пять тянет, не больше.

– Ходят слухи, что Резо с дьяволом сговорился, поэтому и не стареет. Сколько я себя помню, выглядит он всегда одинаково. Тощий, длинный и лицо детское. У меня тоже так было когда-то, когда я в старших классах учился. Может, и правда, он зелье какое-то пьет? – Борис поставил сковороду с уже готовой яичницей на подставку и достал из шкафчика тарелки. – Теперь ужинаем. В тишине! – и он с угрозой посмотрел на открывшего было рот Гаврилу.

Марат съел кусочек хлеба, с тоской посмотрел на плод кулинарных успехов Бориса и отодвинул от себя тарелку. Есть ему перехотелось. Он подумал о женщине, которая произвела такое неизгладимое впечатление на Груду Интеллекта, и понял, что она нравится и ему. Это обстоятельство удивило и несколько огорчило его. Меньше всего он желал бы увлечься той, за которой с завтрашнего дня они начнут незаметно следить и идти за ней по пятам, куда бы она ни отправилась.

Борис посмотрел на Гаврилу, беспокойно вертевшегося на стуле, и усмехнулся.

– Давай спрашивай, – разрешил он.

– А баба-то симпатичная была?

Екатерина Львовна, верный пес Артура Бурмистрова, выбежала из-за стола и остановилась перед Ириной, не давая ей сделать ни шагу вперед.