- К сожалению, - сказал я, - у нас нет другого пути развития, кроме как самим всего добиваться, узнавать, исследовать, а полученные знания складывать песчинка к песчинке, формируя кирпичики, а из них возводя величественное здание Царства Небесного с применением высоких технологий. На горьком опыте видим, путь магии ведет в тупик.

Он покачал головой:

- Но ты же пользуешься?

- Я не общество, - пояснил я. - А в обществе попытки пользоваться уцелевшими вещами Древних - тупик, к тому же грозящий разрушениями. Только наука, что сейчас зарождается в монастырях, только упорный труд, хоть от него и тошнит, приведут человека на вершину, что будет весьма приятно Всевышнему.

Он хмыкнул:

- А вам?

- Нам любой труд горек, - сказал я твердо, - но плоды его сладки! Потому и трудимся. Ангелы же одним своим видом говорят о чуде. Дескать, кланяйтесь ниже, а мы вам, может быть, смахнем со стола господ какие-то крошки. Может быть, даже крупные. Зато бесплатно.

Он криво усмехнулся, залпом допил остатки рома.

- Тебя это унижает, понятно.

- Не только, - уточнил я. - Как уже сказал, это тупик.

- А ты - выводитель из тупиков?

- Типа того, - скромно согласился я. - Я как бы пастырь. Это такой пастух, понял? Только серьезный пастух. Без дудочки. Но с палкой.

Он прислушался, покачал головой, отвечая на чьи-то слова, странно посмотрел в мою сторону.

- Да он вроде бы не должен… Что?.. А что изменилось?.. Серьезно?.. Слушай, скажи ему сам!..

Я поставил кубок на стол, сердце стучит учащенно, спросил шепотом:

- Что-то стряслось?

- Вельзевул, - ответил он нехотя. - Повод для беспокойства есть, но он не хотел бы появляться, так как это идет в нарушение установленных процедур…

- А ты не напомнил, - сказал я, - что все правила полетели к чертям?

- Напомнил, - ответил он. - Вот он…

Вельзевул появился без грохота, дыма и запаха серы, все-таки властелин ада, а не подмастерье. Я тут же ногой подтолкнул в его сторону свободное кресло и указал на столешницу, где медленно проступила прямо из воздуха большая чаша, наполненная до венчиков кроваво-красным густым вином.

Он не чинясь, все-таки мятежный, а они не такие парадные, сел и сразу так ухватил чашу громадной лапищей, что она почти вся исчезла в ладони.

- Все уже поняли? - прорычал он после первого мощного глотка.

- Мы вообще-то мудрые, - ответил я осторожно. - А что ты имеешь в виду?

Он грохнул тяжелым голосом:

- Михаил задумал совершеннейшую глупость. Просто дикую! Хотя понятно, тысячи лет не покидает своего мира. Но сейчас его дурацкое наступление провалится с треском.

- Рад? - спросил я с пониманием.

- Рад, - признался он, - однако если его разобьют и выдавят из нижних уровней ада, проиграем и мы. Я даже не уверен, хватит ли у меня сил брать укрепленные крепости в тех недоступных нам ранее областях.

Я покосился на Азазеля, тот вроде бы не слышит, с удовольствием отхлебывает вино, смотрит в нашу сторону с ленцой.

- И что? - спросил я. - Что можем?

Вельзевул замялся, взглянул с неловкостью и некоторой опаской.

- Боюсь, может потребоваться твое вмешательство.

- Понятно, - ответил я. - Судя по тону, уже потребовалось. Верно?

Он проговорил громыхающим голосом, в котором слышалось сильнейшее недовольство:

- Увы…

Я напомнил:

- Мне те уровни ада недоступны. Я даже в ге-еноме не был, а только в той его облагороженной части, где административные и пенитарно-воспита-тельные учреждения.

- Мы об этом уже подумали, - сказал он мрачно.

- И?..

- В моих силах тебя туда доставить, - сказал он.

Я уловил нечто недосказанное, достаточно опасное, поинтересовался с подозрением:

- А обратно?

- Если уцелевших будет достаточно, - признался он.

- Нужны, - переспросил я, - совместные усилия?

- Лучше всего, - подтвердил он. - В одиночку разве что Азазель сможет. Он в двух мирах обитает, он в этом силен.

- Что-то мне очень такое не нравится,- признался я. - Каждый из уровней отделен друг от друга расстоянием в триста лет… пешего хода или полетного, уже забыл, а вспоминать страшно. Да и не хочется. Никаким другим средством передвижения не смогу воспользоваться, кроме как подобно Хоме Бруту, а при моем гуманизме как-то не совсем хорошо, когда человек ездит на человеке… Другое дело, когда на человеке ездит человек.

Он выдавил слабую улыбку:

- Ангелы не люди.

- Тогда можно, - согласился я, - но как насчет тамошнего все испепеляющего огня?

Он сказал быстро:

- Он только для душ преступников! Ты его даже не почувствуешь.

- А я точно, - спросил я опасливо, - ничего в жизни не преступил? Правда?

- Осужденных, - поправил он себя, - осужденных и приговоренных. Это другое дело.

- Гуманно, - согласился я. - Пока не решил суд, любой, даже убийца и либерал, считается невиновным. Это хорошо, это правильно. Во всяком случае, весьма удобно.

Он сказал в нетерпении:

- Решай быстрее. Нужно учитывать все варианты. Либо отпадаешь, либо остаешься в резерве.

- Как это отпадаю? - оскорбился я. - Как это в резерве?.. Хотя ладно, в резерве такой же паек и жалованье. Но как насчет других вариантов? Мое королевское достоинство вроде бы не предполагает вмешиваться лично. Я вырос из вождя крохотного племени, что лично водит в бой, до почти императора, что вообще руководит всем из кабинета роскошного дворца! Роскошного у меня еще нет, а я вот уже есть!

Он со вздохом развел руками:

- Твое Величество, бывают ситуации, что сам император вынужден схватиться за меч. Например, когда в его спальню врываются чужие!.. Представь, что тот Шеол тоже твой.

Я посмотрел на него исподлобья:

- Ну, спасибо!.. Даже представлять не стану.

- Ах какой нежный, - сказал он саркастически. - Ладно, это я взял первый довод, что попался под руку!

- Когда тонешь, - сообщил я, - то и за гадюку схватишься. Ладно, готовь носильщиков!

- Чего?

- Ну не сам же я пойду? - спросил я надменно.

Он нахмурился.

- Когда-нибудь прибью за такую манеру разговаривать со старшими ангелами. Какой это юмор, это вообще черт знает что, а не юмор!.. Вот когда я юморю, весь ад трясется!

Он допил вино, посмотрел с сожалением на пустое дно чаши. Мы с Азазелем не успели даже заметить, как исчез, в самом деле, правила меняются опасно быстро.