Небесный легион в самом деле может завязнуть в наступлении. Хотя Алфофаниэш тайную базу расположил в самом нижнем уровне, однако на тех, что выше, оставил посты и сторожевые башни.

Пока их будут штурмовать, Алфофаниэш успеет подготовиться к вторжению, а в пещерах с их рельефом и кривыми узкими туннелями организовать защиту достаточно легко.

Вообще, уверен, мятежные сделали выводы из прошлой битвы и подготовились основательно, в то время как победители, что естественно для победителей, медленно деградировали в военном отношении.

Даже не знаю, то ли усиленно готовить отряды Вельзевула, то ли в самом деле попытаться ввести свои войска или хотя бы часть, но только так, чтобы уберечь от жара и ядовитых испарений…

Лилит, лежа на постели, наблюдала за мной из-под приспущенных ресниц. Перед нею на изящном столике крупные гроздья сочного винограда, персики, финики, две большие чаши с вином, пока нетронутые, а я все ходил взад-вперед по комнате, нервно хватаясь дрожащими пальцами за ремни и пряжки в попытке освободить себя от стягивающего груза.

- Трудно? - спросила она с глубоким сочувствием. - Милый, не рви свое человеческое сердце.

- Другого у меня нет, - огрызнулся я.

- Увы…

- А у тебя огненное? - поинтересовался я. - Как у саламандры?.. Ты помнишь, как Господь тебя создавал?

Она посмотрела с укором.

- Милый… Конечно же, нет. Такое никто не помнит и не может помнить. А помнишь ли ты?

- Родителей помню, - ответил я. - А ты?

Она покачала головой.

- Жаль, - ответил я искренне.

Она пристально всматривалась, как из ничего, хотя на самом деле это вовсе не из ничего, появляются деликатесы, которых даже она никогда не пробовала, потому что жареной картошки, к примеру, в раю не было, как и на всем Аравийском полуострове, да и само искусство кулинарии бурно развивалось только в постиндустриальное время, когда накормлены были уже все, и жруны требовали что-то эдакое особенное.

- Как ты это делаешь?

- Ты уже спрашивала, - напомнил я.

- Но все равно, - прошептала она. - Только Господь может творить чудеса!

- Это не чудеса, - ответил я покровительственно. - Простая трансформация одного в другое. Воздух, понимаешь, это не пустота, а тот же сыр, в котором атомы расположены чуть иначе… Ешь, не морщи лобик!

Мы насытились и медленно смаковали легкое вино, когда вспыхнул пурпурный свет, переходящий в зловеще-багровый, из него протиснулся, задевая за невидимые края толстыми крыльями богато багряного цвета, молодой блистающий ангел.

Я всмотрелся внимательнее, весь в золоте доспехов римского центуриона, даже радужная оболочка глаз янтарно-золотая, однако почему крылья такого цвета, словно он из сонма гордых мятежников…

Глаза его расширились, Лилит даже не повернула при его появлении голову.

Он бросил на меня взгляд, но тут же перевел его на Лилит и воскликнул в великом изумлении:

- Как?.. Это же смертный!

Она ухитрилась посмотреть на него искоса, но очень свысока, спросила ласковым голосом, без холодка, но с заметной насмешкой:

- И что?

- Но как же, - крикнул он в священном ужасе, - ты так… так…

- Что, - поинтересовалась она, - так низко пала?.. А знаешь ли, что этот смертный победил… и не просто победил… а уничтожил, как умеют только смертные, с десяток героев, которым ты в подметки не годишься?

Он отшатнулся, побагровел, сказал с возмущением:

- Лилит!.. Но он смертный! Нам не ровня!

Лилит собралась сказать что-то резкое, но я, не вставая с места, дотянулся до рукояти меча, поставленного у изголовья.

- Парниша, - сказал я ласково, - а давай-ка я укорочу твой язык?.. Чисто по-человечески, вместе с головой.

Он отшатнулся, глаза полезли на лоб:

- Что-о?

Я произнес с нарастающей угрозой в голосе:

- Мы же, люди, такие неуклюжие, промахиваемся часто. Потому у нас цивилизация, а у вас говно какое-то.

У него глаза стали, как у совы, а я медленно потащил из ножен блистающее лезвие длинного рыцарского меча с кровавым рубином Вельзевула в навершии рукояти.

- Что… но как же…

- Брысь, - велел я, - пока я, понимаешь ли, добрый. Но я не всегда добрый. Сказать по правде, я редко добрый. Скажи спасибо Лилит и… выметывайся.

Он в самом деле смотрел остановившимися глазами на мой меч и, медленно бледнея, начал понимать, что жизнь не совсем такая, как ему сказали, пятился к двери.

Когда его буквально выдуло прочь, я поинтересовался великодушно:

- Молодой, што ли?

- Совсем еще мальчик, - согласилась она. - Ему еще и двухсот лет не исполнилось.

- Щенок, - согласился я. - Только из яйца вылез… Пропадет ни за грош. Недавно стал вашим?

- На днях, - сообщила она. - Узнал о заговоре Алфофаниэша, проникся, сам пришел и попросился жить и умереть с ними.

- Пока сердца для чести живы, - сказал я, - Алфофаниэшу отдадим души прекрасные порывы… Конечно, этот ангелок не сам узнал о заговоре, в небесном легионе умело работает пятая колонна. Но все равно пропадет малыш…

- Почему? Мы же все не пропали?

Я помолчал, посмотрел внимательно.

- Уверена?

Она насторожилась.

- Ты в каком смысле?

- Ого, - сказал я довольно, - уже и оттенки смыслов понимаешь! Ну да, ты одна из первых, жизнь тебя подергала за уши, чему-то научила. Но и ты не чувствуешь, что пришло иное время, верно?

Она спросила сдавленным голосом:

- Какое? То, в котором ангелы начали погибать от руки человека?

- И это тоже, - согласился я. - Понимаешь, я постоянно слышал, что ангелы сильнее, красивее, величественнее и неизмеримо могущественнее человека. И с чем, конечно, согласен. Но это не значит, что они лучше.

Она спросила с недоумением:

- Но если они сильнее…

Я отмахнулся:

- Любой бык сильнее человека! Но управляет им человек. Я все лучше и лучше понимаю смысл этой гениальной вообще-то фразы, что человек создан по образу и подобию Творца.

- Ох, - сказала она.

Я ответил с упрямством:

- Потому человек уже творец, хотя пока и ма-а-а-ахонький, мельче муравья, если смотреть сверху. А вот ангелы изначально были созданы слугами!.. В отличие от человека, которого даже Создатель ничего не может заставить сделать.

Она растянула губы в невеселой улыбке: