тот, кто заключил в круг, не «расчертит» гадающих, иначе гадание не исполнится, а только новых бед добавит. Для того, чтобы расчертить, надо провести ещё один круг… И тут, вслед за Пушкиным, можно попробовать добраться до первопричинной жуткой славы росстаней (перекрестков дорог) как любимых мест, в которых сосредоточена нечистая сила.

По-разному, но одинаково убедительно объясняют это выдающиеся русские историки.

«Есть известие, — пишет С. М. Соловьев, — что у чехов на перекрестках совершались игрища в честь мёртвых с переряжением. Это известие объясняется обычаем наших восточных славян, которые, по летописи, ставили сосуды с прахом мертвецов на распутьях, перекрестках; отсюда до сих пор в народе суеверный страх перед перекрестками, мнение, что здесь собирается нечистая сила».

«Придорожные столбы, — как бы дополняет В.О. Ключевский, — на которых стояли сосуды с прахом предков, — это межевые знаки, охранявшие границы родового поля или дедовской усадьбы. Отсюда суеверный страх, овладевавший русским человеком на перекрёстках: здесь, на нейтральной почве, родич чувствовал себя на чужбине, не дома, за пределами сферы своих охранительных чуров… Покойника, совершив над ним тризну, сжигали, кости его собирали в малую посудину и ставили на столбы на распутьях, где скрещивались пути, т. е. сходились межи разных владений».

…Между тем пора девицам, после Васильева вечера и полуночных гаданий, ложиться спать. И на это время русский суеверный человек и его опыт припас кое-какие интересные вещи. К этому времени доспевало ещё одно тайное гадательное дело. Выставленный давно на мороз стакан с водой и обручальным кольцом замерз, и его можно рассмотреть перед сном. Бугорки на ледяной поверхности — это будущие сынки (сколько будет бугорков — столько сынков), выемки означают дочерей.

С вечера на гребешки впотьмах были начесаны кудельки с пряжи. Теперь их можно рассмотреть, по цвету ворса и шерсти определить, опять же, цвет жениховых волос…

А утром юных невест ожидают новые волнующие отгадки и ответы.

Кто-то из них, не снявши чулок с ноги, проговорит перед сном: «Суженый-ряженый, разуй меня». Кто во сне придет «разувать» девицу, тот потом и замуж возьмёт.

А другая примкнёт к поясу замок и скажет почти то же: «Суженый-ряженый, отомкни меня». И должна будет запомнить, кто приходил к ней во сне с ключом.

Квадрат из четырёх лучинок под подушкой означает колодец. Будущий жених обязательно придет к нему напоить коня. Только и тут, конечно, надо сказать перед сном: «Суженый-ряженый, приезжай коня поить».

Или из тех же лучинок складывается мостик, и невеста призывает своего будущего жениха провести себя по нему.

Можно положить под подушку расчёску, и гребёнку. Милый сердцу придёт волосы причесать себе или невесте своей.

Из наперстка соли съедят и позовут водицы напиться подать…

Так случилось, что реконструкция моя суеверных обычаев опиралась, в основном, на старые, полуторавековой давности, а то и более давние записи. И казалось мне потому, что дело, которым я занимаюсь, практически невосстановимо. Долго надо приживлять порушенную веточку на великом древе народной культуры, чтобы она прижилась, вспомнилась, выбросила первые зеленые листочки.

И вдруг мне попалась в киоске прекрасная книжка Валерия Петровича Зиновьева «Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири». Надо прямо сказать — отрадная книжка. Окончательно составлена она чуть ли не в восьмидесятых годах нашего столетия. И почерпнута она как бы из совсем незамутнённого родника, неиссякаемого родника той самой народной словесности, по которой ныне всемерная печаль. И о гаданиях там сказано живыми людьми. Может быть, даже и не совсем старыми. И представилось мне при чтении этой книжки, будто на старом израненном берёзовом стволе появились новые зелёные побеги — вечный символ незатухающей, непрекращающейся жизни. В данном случае имею в виду жизнь духа… Трогательную, веками изгоняемую, всегда запретную, почитаемую ненужным заблуждением и вздором, но неистребимую сторону живой души народа. И уже этим достойной всяческого сочувствия.

рассказы народов Восточной Сибири

«425. …Была в девках, так гадала. На святки. Обязательно ночью в бане.

Ставили два зеркала, одно спереди, другое сзади, чтобы зеркало в зеркало было. А перед собой ставили стакан с чистой водой, а на дне кольцо обручальное. Терпение нужно было большое, чтобы ждать.

Мне в кольце парень появился в белой рубахе с накладенными рукавами, в шкирах и босиком. Совсем незнакомый. Это мне муж явился.

Потом так и было. Приехал к нам в Знаменку парень, жил по соседству, всегда босиком ходил. Как пришёл он к нам в шкирах да в рубахе с накладенными рукавами, я так и захохотала:

— Жених явился!

А гадают по-разному. На бобах, ишо на воске. Кому че выйдет.

А ишо петуха с курицей отпускали к зерну. Если петух запоёт — значит, девка замуж выйдет, а если курица человеческим голосом заговорит — в девках ишо останется.

426. Была у нас девка с одним глазом. А мать-то её на рождество уехала. Она, Катюшка-то, зеркало взяла, две свечи с церквы поставила, материно венчально колечко в стакан бросила и против зеркала поставила. А сама рядом села. И надо, чтоб тихо-тихо было.

А мы сидим на койке все.

Ну вот, зеркало потемнело. Она нас тихонько позвала. В зеркале колосья, трава заколыхалась, выходит из неё мужчина в пинжаке, шляпе, с тростью, а брови и ресницы у него густушши-густушши.

Катюша уехала в Нерчинск, вышла там замуж. Я её мужа-то увидела: хоть и без трости был, а по бровям, ресницам я его сразу признала.

427. Девки тоже всей беседой побежали в нежилой дом слушать. Ну, и заворожились: если замуж выйду, так стаканом забренчите, а умру, так гроб затешите. Вот слушают. Их четверо.

И одна была кривая. Ну и вот, эти как заворожились все — стаканом-то забренчало! Они и правда все вышли; а ей гроб затесали, доски тешут и кидают!

Мы, говорит, как дунули, опереживам! Друг дружку сталкивам, падаем! (…) Вот бежали дак бежали! Прибежали, ну, ничего — беседа же. Стали опять сидеть.

А она потом умерла. Не вышла замуж, в девках умерла. (…)

428. Я вот боялась ворожить, не ворожила, а для любопытства ходила. Вот тут недалеко дом стоял, сейчас в нём живут люди. Моей сестры золовка была:

— Пойдемте ворожить. И деверь пришёл:

— Но, да пойдёмте ворожить.

Нас мать научила, моя мать… Как раз в полночь мы пошли ворожить. Мама нам запоя надела (ну, вот, примерно, передники вот эти) на всех.

— Ну, идите, — гыт, — вот наберёте, когда снег, тогда посейте и говорите: “Где моя судьба, там собачка лай”. Падайте, слушайте.

Вот мы пошли.

Сперва моя подруга начала ворожить. Мы все упали. Она это сказала и упала.