водой. «Вам надо как-то поддерживать силы, – сказал он, обращаясь к сотрудникам больницы. – Иначе вы никому не сможете помочь». Затем он вручил одному из медиков нечто еще более ценное – принадлежащую Береговой охране портативную рацию размером с сотовый телефон. Она давала возможность выходить на связь по экстренному шестнадцатому каналу.

После этого вертолет с двумя пациентами взлетел. Пилот взял курс на Лафайетт, до которого было больше часа лёта. Пловцу-спасателю каждая минута этого часа показалась вечностью. Он без конца что-то делал: то вручную качал кислород, то проверял пульс у пациентов, то молился.

В Мемориале еще несколько пациентов «Лайфкэр», неспособных дышать самостоятельно, вынесли из палат, спустили вниз и уложили на пол у отверстия в стене машинного зала подстанции.

Одного из этих пациентов, завернутого в простыни, перетащили сквозь отверстие при содействии пульмонолога из «Лайфкэр». Когда больной оказался в гараже, его уложили на тележку, чтобы доставить на вертолетную площадку. «Нам нужны пациенты с хорошими шансами на выживание, – сказал кто-то в темноте. – Не нужно носить сюда таких, как этот». Врач-пульмонолог услышал эти слова, и они его возмутили: все пациенты «Лайфкэр», за которыми он ухаживал, были «такими, как этот».

О решении Сьюзан Малдерик прекратить эвакуацию по воздуху младшему лейтенанту Шелли Декер, дежурившей в командном центре Береговой охраны в Александрии, стало известно незадолго до шести утра. К этому времени в Мемориал было сделано три вылета, в результате чего удалось эвакуировать всего трех пациентов «Лайфкэр» с искусственно поддерживаемой функцией дыхания и еще одного, подключенного к устройству подачи кислорода. Медсестры Мемориала объяснили Декер, что в больнице темно, что больных приходится переносить вручную то вниз, то вверх по лестнице, причем идущая рядом сестра должна постоянно качать им кислород. «Мы устали», – сказали они. Декер же считала, что в больнице работает аварийное освещение. Она попыталась представить себе картину, которую описали медсестры, но это было трудно, тем более что сама Шелли Декер сидела в хорошо освещенном помещении с нормальным водоснабжением и бесперебойно работающей телефонной связью. То, о чем рассказали медсестры, казалось сюрреалистичным, как в фильме, описывающем мир после глобальной катастрофы, наподобие «Побега из Лос-Анджелеса».

Медсестры Мемориала сообщили Шелли Декер, что в отношении оставшихся в больнице пациентов с проблемами дыхания существует распоряжение о запрете на реанимацию (хотя это касалось не всех) и что вынужденно прекращенные эвакуационные мероприятия можно будет возобновить в девять утра. Одна из медсестер заверила Шелли, что пациентам будут давать кислород вручную. Декер поняла все, что ей сообщили, но «переварить» это ей было непросто. Она была готова направлять вертолеты в Мемориал, но только если медики больницы смогут доставлять пациентов на посадочную площадку.

Помощнику Шелли Декер, находившемуся рядом с ней волонтеру Майклу Ричарду, понять происходящее было еще труднее. Когда резервные генераторы Мемориала начали один за другим выходить из строя, он потратил много часов на поиск больниц, способных принять дополнительных пациентов, и приложил немало усилий, чтобы уговорить их администрацию сделать это. Майкл был шокирован, когда одна из сестер сказала ему по телефону, что главная задача Мемориала – обеспечить эвакуацию своих пациентов и она отвечает за них, а не за тяжелых больных, пользующихся услугами другой компании, которые умрут в любом случае. Что за черт, подумал он. Женщина, которая поразила его своим высказыванием, готова была бросить часть больных и просто позволить им умереть. Неужели все решают деньги? «Подождите, – сказал он собеседнице, делая вид, что советуется со своим начальством. На самом же деле Майкл был уверен, что не должен ни с кем это обсуждать, и точно знал, как поступить в этой ситуации. Он снова поднес к уху телефонную трубку. – Нет, так не пойдет, это никуда не годится, – заявил он. – Сначала мы эвакуируем самых тяжелых». Собеседница Майкла продолжала настаивать на своем, говоря, что решать ей, а не ему. Но он прервал ее, заявив, что это не так. Может, добавил он, это и не его право тоже, но его это не волнует. Майкл просто не мог представить, как женщина, с которой он беседовал по телефону, будет после этого разговора жить дальше. Ему казалось, что ее слова лягут на ее совесть непосильным грузом. Он был убежденным христианином, и его воспитали в уверенности, что заботиться нужно в первую очередь о тех, кто больше всего в этом нуждается.

Тем временем число пациентов в Мемориале, которым требовалось подавать кислород вручную, увеличилось на одного человека. Им стал восьмидесятилетний Джон Рассел, ветеран войны в Корее, любивший подтрунивать над медсестрами, которые за ним ухаживали. Рассел, лечившийся от тяжелого инфекционного поражения кожи на ноге, уже давно страдал серьезным заболеванием сердечно-сосудистой системы. Примерно в пять тридцать утра, через несколько часов после того, как система резервного электроснабжения перестала работать, медсестры обнаружили, что он не дышит и у него нет пульса. Медики начали проводить реанимационные мероприятия, интубировали больного и ввели ему необходимые препараты. В результате сердце Джона Рассела снова заработало, и частоту его сокращений удалось стабилизировать. После этого пациента понесли вниз.

Через некоторое время его доставили на второй этаж. Главная медсестра «Лайфкэр» Джина Избелл, стоя рядом с Джоном Расселом, ритмично сжимала в руке мягкий резервуар, вдувая кислород в дыхательную трубку. Медикам и раньше приходилось проводить эту процедуру по нескольку часов подряд, как, например, доктору Гершанику, когда он перевозил на вертолете находившегося в тяжелом состоянии новорожденного. Однако при подаче вручную порции газа не всегда были нужного объема, да и давление зачастую не удавалось держать на необходимом уровне.

Руки у Джины Избелл быстро устали, белая форменная блузка прилипла к мокрому от пота телу. Мышцы лица Рассела время от времени рефлекторно подергивались. При этом он практически не реагировал на внешние раздражители. Это говорило о том, что его мозг, несмотря на все усилия Джины, не получает кислород в достаточном количестве. Ожидание в коридоре, где стояла удушающая жара, продолжалось около часа. Затем Рассела пропихнули в отверстие в стене и начали перемещать по территории гаража на вертолетную площадку. Рядом с каталкой появился какой-то врач и посветил фонариком в глаза больного, проверяя рефлексы.

«Вы знаете, что ему необходим кислород?» – спросил он.

«Да, сэр», – ответила Джина Избелл.

На это доктор сказал, что кислорода в больнице больше нет, после чего заявил: «Вы должны дать ему уйти».

Утверждение, что в больнице закончился кислород, не соответствовало действительности, но Избелл не могла об этом знать. Как не знала она и того, что всего несколькими часами ранее медсестры отделения интенсивной терапии Мемориала передавали друг другу кислородную