Способность имитировать действия других людей дана нам от рождения – и не потому, что мы банальные подражатели, а потому, что нам посчастливилось иметь нейронную систему, которая автоматически использует подражание в качестве важного инструмента интерпретации поступков, намерений и чувств человека. Ее действие может проявляться очевидными способами, как в случае, когда два собеседника начинают копировать позы друг друга. Вы наверняка это видели: когда один человек скрещивает ноги, другой тоже делает это. Один наклоняется вперед и кладет подбородок на руки – и другой почти мгновенно поступает так же. У меня был странный опыт неосознанного подражания Джоржду Бушу. Вскоре после избрания президентом его фото можно было встретить повсюду: на обложках журналов, в теленовостях и даже при загрузке интернет-браузера. На большинстве фотографий у него было такое выражение лица, будто он только что над кем-то подшутил. На протяжении нескольких недель и даже месяцев после инаугурации Буша я часто ловила себя на том, что у меня аналогичное выражение лица. И каждый раз, когда мое лицо превращалось в некое подобие президента Буша, его образ сразу же всплывал в моем сознании. Чем больше я подражала президенту, тем большую эмпатию к нему испытывала. Зеркальная система позволяет нам входить в резонанс с другими людьми даже без сознательного сосредоточения внимания на этой задаче.

В самом начале книги я говорила, что значение границ преувеличено. По большому счету резонанс противодействует их возникновению между людьми; он имеет место тогда, когда действия, намерения и чувства человека сразу же неосознанно копируются в мозге другого человека. Такое копирование – положительное явление, поскольку резонанс относится к числу важных навыков построения отношений, позволяя нам ощущать глубинную связь с людьми. К сожалению, нейронный путь зеркальной системы является одним из самых запущенных в культуре, которая придает особое значение границам и разделению.

Подобно другим нейронным путям C.A.R.E., зеркальная система формируется под влиянием отношений. Хорошо известно, что гармоничные отношения матери и ребенка приводят к тому, что такой ребенок уделяет больше времени выполнению социальных функций, способен лучше управлять своими эмоциями и умеет интерпретировать и комментировать свои чувства и внутренние ощущения{21}. Открытие того факта, что нейропластичность присуща человеку на протяжении всей жизни, говорит о том, что нейронные пути для поддержания контактов с людьми, в том числе зеркальная система, продолжают меняться под влиянием взаимосвязей. Здоровые отношения усиливают нейронную активность участков мозга, отвечающих за резонанс. Пагубные отношения, особенно с людьми, которые не понимают вас или не видят вашу истинную сущность, делают слабее нейронные сети, задействованные в процессе подражания. Из-за недостаточного использования эти нейронные пути могут ослабнуть и потерять способность сформировать разветвленную нейронную сеть, которая обеспечивала бы обмен информацией. Зеркальная система может не получить дофамин и другие нейрохимические вещества, вырабатываемые под воздействием отношений, которые бы укрепили нейронные пути этой системы.

Когда это происходит, нейронным путям, принимающим участие в процессе подражания, становится труднее имитировать чувства других людей. В итоге вы начнете неправильно истолковывать их эмоции и намерения. Вы можете подумать, что человек всем доволен, тогда как на самом деле он пытается дать вам понять, что страдает. Или станете настолько чувствительны к «опасным» эмоциям, что ошибочно будете воспринимать людей как более сердитых или несчастных, чем на самом деле.

Такая гиперсенситизация[5]произошла с Паулиной. Когда я впервые встретилась с ней, она сидела на лавочке в холле рядом с моим кабинетом и нервно оглядывалась вокруг. На самом деле она искала меня. Я задержалась на несколько минут и сразу же пожалела об этом, поскольку мое опоздание усилило тревогу Паулины.

Большинство пациентов испытывают как минимум легкое волнение во время первого визита к психотерапевту. Откровенно говоря, я тоже немного нервничаю во время первых сеансов, поскольку никогда не знаю заранее, что мне предстоит услышать в их ходе. Однако тревога Паулины представляла собой нечто необычное. Увидев, что я готова с ней общаться, Паулина так низко опустила голову, что смотрела на пол. Я протянула ей руку, и она в ответ вяло протянула мне свою, по-прежнему не глядя мне в глаза. Как я уже говорила, Паулина была особенным пациентом. Я знакомлю вас с ее историей потому, что в ней типичные проблемы с резонансом, возникающие у многих из нас, усиливает воздействие ряда факторов, что позволит нам отчетливее понять собственные трудности.

Когда мы вошли в мой кабинет и я попросила Паулину немного рассказать о себе (где и с кем она живет, где работает), она слегка расслабилась. Я очень долго старалась не смотреть прямо на нее, чтобы не усугублять ее чувство дискомфорта. Когда Паулина все же подняла голову и взглянула на меня, я посчитала нужным улыбнуться и кивнуть ей. Несмотря на мой доброжелательный вид, Паулина, начав говорить, постоянно извинялась за сказанное. «Я даю вам неправильный ответ, не так ли? – спрашивала она. – Думаю, вам нужно больше подробностей, чем я изложила. Прошу прощения».

Наша беседа продвигалась очень медленно и привела меня в замешательство. Я опытный психиатр и могу за шестьдесят коротких минут получить от клиента массу полезной информации, но во время этого сеанса я чувствовала себя начинающей танцовщицей, которая постоянно наступает на ногу своему партнеру. Большую часть времени Паулина сетовала на то, что люди испытывают по отношению к ней гнев или разочарование. Страх Паулины передо мной и то, как она рассказывала о своих неудачных, а порой пугающих попытках взаимодействия с людьми, заставили меня задаться вопросом: она неспособна распознавать дружелюбие на лицах людей или их огорчает ее неумение поддерживать общение, смотреть прямо в глаза и бесконечные извинения?

Ответ был найден, когда мы затронули историю ее семьи, и он традиционно возвращал нас к теме влияния отношений, сложившихся в раннем детстве, на формирование мозга. Паулина росла с отцом, который уехал во Вьетнам, когда ей было пять лет, и вернулся беспокойным злым человеком. Я не хочу ни в чем обвинять отца Паулины, поскольку его поведение в ее трактовке соответствовало симптомам посттравматического стрессового расстройства, а происходило это в период, когда ПТСР мало кто понимал, не говоря уже о лечении. Зеркальная система, которая помогает автоматически устанавливать контакт с людьми, не всегда отключается в пылу сражения, чтобы солдат не испытывал никаких эмоций. На самом деле я часто задаю себе вопрос, не состоит ли одна из причин возникновения ПТСР у многих солдат в том, что, несмотря на выброс адреналина во время битвы, их зеркальная система считывает боль всех, кто находится рядом, – как друзей, так и врагов. Эта боль отпечатывается в нервной системе солдата. И когда он отправляется домой, его боль следует за ним.