Услышав про клетку, Динька разразилась возмущенным трезвоном. Эдгар вздрогнул и отшатнулся, но Пондл пришел в восторг.

— Вы слышали, слышали? — воскликнул он. — Какие чудесные звуки она издает!

— Да, милорд, — сказал Чиж. — Так вот, насчет денег…

— Да-да, деньги ваши! — подтвердил Пондл. — Как только я помещу это создание в…

Но тут его снова перебил звон Диньки, длинная колокольчатая трель. Лорд замер в восхищении, Чиж и Эдгар тоже замерли. Но обезьянка поняла то, чего не понимал ни один из людей.

Динька обращалась к канарейкам.

Надо сказать, что канарейки, увы, не самые умные птицы. Динька, разумеется, предпочла бы иметь дело с крупными попугаями — уж те бы сразу поняли, что к чему. Однако ничего не поделаешь, выбирать не приходилось. Динька заметила, что Чиж, целиком поглощенный тем, чтобы схватить ее и передать Пондлу, позабыл запереть дверцу клетки!

«Вылетайте наружу! — кричала она птицам в клетке. — Вылетайте!»

Канарейки возбудились и заметались по клетке, наперебой вереща:

«Чего? Чего? Чего? Чего? Чего?»

«Вылетайте на свободу!» — повторила Динька.

«Летим!» — воскликнула одна из канареек, которая наконец сообразила, в чем дело, и порхнула к дверце клетки. Прочие подхватили: «Летим! Летим! Летим!»

Первая из канареек толкнула грудкой дверцу клетки. Дверца распахнулась, и канарейка вырвалась наружу, а следом и остальные. Пока Чиж сообразил, что происходит, и бросился закрывать клетку, было уже поздно: все канарейки — ровным счетом семнадцать штук! — носились по комнате. Чиж заметался, тщетно пытаясь их переловить. Пондл с тревогой наблюдал за этой сценой, а Эдгар подпрыгивал у него на плече, отчаянно вереща.

«Летите ко мне! — позвала Динька. — Ко мне! Клюйте этого человека! Клюйте его!»

«Клевать! Клевать! Его! Его!» — отозвался дружный хор канареек.

И Пондла внезапно окружил золотистый рой хлопающих крылышек.

— Ай! — вскрикнул лорд, как только первый острый клювик вонзился в жирную складку кожи у него на загривке. — Ай! Ай! Ай-яй-яй! — завопил он.

Эдгар с криком спрыгнул с плеча Пондла, чтобы спастись от канареек. Вес обезьянки заставил Пондла уронить левую руку, правой же он принялся отбиваться от атакующих птиц.

Динька была свободна. Ей потребовалось всего несколько мгновений, чтобы сориентироваться. Динька увидела раскрытую дверь и устремилась туда. Бац!

Дверь захлопнулась прежде, чем Динька успела до нее добраться. Чиж увидел, как Динька вырвалась из рук Пондла, и догадался, что она попытается сбежать. Поэтому он опередил ее. Мало того, он едва не схватил саму Диньку! Его проворная рука не дотянулась до нее на какой-то дюйм — Динька еле успела увернуться.

Теперь в кабинете царил хаос. Пондл, голова которого по-прежнему была окружена облаком атакующих канареек, вслепую носился по комнате кругами, завывая и размахивая руками. Злосчастный Эдгар болтался на своей цепочке, точно тряпичная кукла.

Ну а Чиж тем временем не сводил глаз с Диньки. Он выслеживал ее и временами пытался поймать. Но, как ни был он проворен, она каждый раз оказывалась шустрее и успевала увернуться. Торговец гонялся за ней по кабинету, а она носилась под потолком, отчаянно ища выход. Однако дверь была закрыта, а окон в комнате не было. Описав несколько кругов, Динька опустилась на лосиную голову, прибитую так высоко, что Чижу до нее было никак не дотянуться. Динька присела на массивных рогах лося, отдуваясь и следя за Чижом, как умная птичка следит за кошкой. А торговец стоял внизу, тоже отдуваясь и следя за Динькой, как кошка за птичкой.

Несколько секунд оба отдыхали, наблюдая друг за другом и не обращая внимания на вопли Пондла, у которого уже шла кровь из многочисленных мелких, но болезненных уколов клювиками. Потом Чижу пришла в голову идея. Он обогнул Пондла, подбежал к стенке с бабочками и сорвал с нее сачок. Держа сачок обеими руками, торговец принялся подкрадываться к Диньке, не сводившей с него глаз. Все ближе, и ближе, и ближе, и…

Хлоп! Динька сорвалась с рогов ровно за полсекунды до того, как на них опустился сачок. Чиж выругался, рванул сачок за ручку, и лосиная голова с грохотом обрушилась на пол. Торговец развернулся и устремился следом за Динькой.

Хлоп! Хлоп!

Еще дважды он пытался ее поймать. Во второй раз ему это даже почти удалось: проволочный ободок зацепил ее ногу так, что Динька закувыркалась в воздухе. Чиж мрачно усмехнулся: скоро она устанет, и тогда он ее сцапает!

Сама Динька думала о том же. Она отчаянно озиралась в поисках выхода или хотя бы укромного места, где можно передохнуть.

И тут она услышала голос.

«Жарко! — крикнул он. — Выход! Где жарко!»

Динька метнулась на другой конец комнаты, чтобы увернуться от очередного взмаха сачка, и заодно огляделась, чтобы понять, кто это с ней говорит. И тут она сообразила. Это был Эдгар!

Обезьянка, болтающаяся на ошейнике, издавала отчаянные вопли, пытаясь привлечь ее внимание. Динька плохо ее понимала: обезьянка говорила на диалекте, отличающемся от того, на котором говорили капуцины с острова Моллюска. Однако два слова — «жарко» и «выход» — повторялись то и дело, и их Динька разобрала отчетливо. Кроме того, Эдгар отчаянно размахивал руками, указывая на камин. На острове Моллюск Динька не раз видела костры, но каминов там не было. Она не знала, как устроен камин, и не подозревала, что внутри непременно бывает труба, ведущая прямиком на крышу. Однако она твердо знала, что, если немедленно не найдет выхода, человек с сачком ее вот-вот поймает.

Динька стрелой пронеслась через комнату, прямиком к раскаленным углям. Сачок свистнул снова, прямо за спиной. Динька влетела в камин, ахнув от горячего воздуха, ударившего в лицо. Она инстинктивно свернула наверх, в дымную тьму каминной трубы. Вверх, вверх, задержав дыхание, чтобы не надышаться ядовитого дыма, почти теряя сознание. И вот наконец Динька ощутила благословенную сырость лондонского воздуха и свободно выпорхнула наружу.

Из оставшейся позади трубы до Диньки доносились слабые звуки: стенания лорда Пондла, знаменитого коллекционера, беспомощно отбивавшегося от разъяренных золотистых пташек, радостные вопли ее спасителя Эдгара, но громче всего — проклятия Айзека Чижа, торговца птицами, чье грядущее богатство только что вылетело в трубу.

У Питера болело все тело. Болели скула и живот, куда ударил торговец, болели ноги от непрерывного стояния в боевой готовности. Руки и плечи тоже отчаянно болели оттого, что он все это время держал наперевес мерзкое, вонючее ведро. Несколько раз Питера чуть не стошнило от этой вони. Один раз Питер осмелился было поставить ведро на пол, но Рейф тут же вскочил на ноги, чтобы накинуться на него, и Питеру пришлось снова подхватить ведро, причем часть его гадкого содержимого выплеснулась ему на босые ноги.