Надо сказать, что болгарская армия на момент её вступления в войну была самой боеспособной на Балканах. Кроме того, что её уставы оперативно переписывались и в полной мере соответствовали духу времени, так ещё и личный состав гоняли, уделяя особое внимание их боевой подготовке. Плюс вооружение – оно было вполне современным. Кроме горных орудий, конечно. Но тут просто не успели.

Данными о потерях противника Фердинанд I не обладал, но предполагал, что штурм горных укреплений не может быть бескровным. Скорее напротив, он очень сильно ослабит корпус. О том, что Меншиков располагает не столько корпусом, сколько усиленной дивизией, он тоже знал. Поэтому надеялся, что в отрыве от крепкого тылового обеспечения Максим не станет ввязываться в затяжные полевые бои. Он ведь и по боеприпасам на перевалах поиздержался, и по людям. По мнению Фердинанда и его окружения, в корпусе русских после прорыва горных оборонительных позиций должны быть едва ли две трети личного состава, а то и половина. В общем, надежда была. Если не победить, то остановить русских.

Бам! Бам! Бам! Бам!

Где-то вдали ударили орудия. Вне прямой видимости. И у батареи лёгких полевых болгарских пушек спустя несколько мгновений поднялись разрывы фугасов. Не совсем рядом, но достаточно близко, чтобы понять – куда целили.

Бам! Бам! Бам! Бам!

Чуть погодя повторили из-за холма. И четыре снаряда легли с другого фланга от батареи. Опять мимо. Но вот уже третья четвёрка легла накрытием. Морской метод пристрелки с корректировкой наблюдателем по телефону показал очень хороший результат. Как на учениях.

Следующие часа четыре шло вот такое планомерное избиение всех открыто расположенных орудий болгар. Окопанных чин чином. Но всё одно: три батареи длинных 75‐мм морских орудий с хорошими углами возвышения, единым центром управления огнём и хорошей корректировкой наблюдателями – сила. Маленькая и жидкая вообще-то, но в текущей ситуации – непреодолимая. У болгар не было артиллерии, способной побороться в контрбатарейной борьбе с этим дивизионом. А лёгкие полевые орудия так далеко не стреляли. Они вообще ствол почти не задирали.

Фердинанд наблюдал за этим действом с нарастающим чувством обречённости, не понимая, что предпринять.

– Вы можете хоть как-то обнаружить этих наблюдателей? – хрипло поинтересовался он у начальника штаба.

– Мы ищем. Прикладываем все усилия.

– Их, очевидно, недостаточно!

На пятый час мерного обстрела, подавив все выявленные позиции артиллеристов болгар, Меншиков начал общее наступление. В лоб.

Тяжёлые бронеавтомобили шли широко развёрнутой линией и, медленно приближаясь, вели огонь на подавление с коротких остановок. Что из крупнокалиберных пулемётов, что из «окурков», что из «пом-помов». За ними, отставая на полсотни метров, двигались колёсные бронеавтомобили. А дальше с отрывом в полкилометра шли лёгкие «Новики» с грузовиками пехоты за ними. А ведь на каждом таком «пехотном» грузовике стоял пулемёт на вертлюге над кабиной. И из него тоже постреливали.

Выглядело очень представительно. Монументально просто! Столько техники развёрнутым фронтом. И ТАКАЯ плотность огня! Столько и в обороне болгары не могли дать. А тут…

Приблизившись на полусотню метров к первой линии эрзац-траншей, тяжёлые бронеавтомобили остановились. К ним подкатились колёсные бронетранспортёры, из которых посыпались солдаты, сразу устремляясь к траншеям. Но не все. Один боец оставался в «бронированной коробке» у пулемёта. Его задача – поддерживать наступление.

Особой слаженности не получилось. Просто волна… которая то тут, то там прибивалась к линии траншей. Забрасывала в них гранаты. И, переждав взрывы, врывалась внутрь – добивать выживших. Причём не все. Часть спрыгивала внутрь. Часть – шла пригнувшись поверху, чтобы на поворотах поддерживать нижнюю группу.

Поддержка бронетехники в этом случае была не очень нужна. Здесь. На первой линии. Поэтому они постреливали по выявленным целям у второй, откуда пытались помочь защитникам первой линии. Ведь часть русской пехоты шла поверху и была доступна для обстрела с тыловых позиций. Штурмовики, правда, несли свои знаменитые кирасы из марганцевой стали. И они очень неплохо защищали от винтовочного и пулемётного огня с такой дистанции. Но не всё же тело было ими прикрыто? Да и вообще. По своим же стреляют. Что хреново.

Первая линия лопнула, словно гнилая нить.

Отдельные бойцы и небольшие группы болгарской пехоты пытались отходить. Но проходов назад не было. Не успели отрыть. А так… по полю… выскочив, они попадали под кинжальный огонь с бронетехники. Да и верхние группы прикрытия штурмовиков не зевали и гасили их из своих самозарядных винтовок.

Завершив взятие первой линии, штурмовики пополнили боезапас, немного передохнули и поползли ко второй. На брюхе. Под прикрытием огня с бронетехники.

А инженерно-сапёрные подразделения тем временем наводили переправы через траншеи. Нормальных подсобных материалов у них не было. Поэтому ребята применяли взрывпакеты, лопаты и молитвы, обращённые к какой-то матери. Направленными взрывами они сдвигали массу породы, заваливая проходы. А потом лопатами правили её профиль. Давали пройти по ним одному-двум бронеавтомобилям. Снова правили просевший – ещё рыхлый – грунт. Снова пропускали. Снова правили. Несмотря на всю возню – получилось довольно быстро. Особенно учитывая тот момент, что дело было в бою. И с той стороны, хоть и не плотно, и не часто, но стреляли.

И тут в дело вступили болгарские пушки.

Не те, что стояли за брустверами на открытых позициях. Нет. А те, что находились в глубине обороны и предназначались для прикрытия первой линии – удара по площадям предполья. Так как бронетехника остановилась и сконцентрировалась возле передовой траншеи, то стала уязвимой. Вот болгары и попытали счастье, открыв неприцельный огонь с закрытых позиций. Фугасами.

Но скорость передачи приказов оказалась невысокой. В то время как наступление русских штурмовиков – напротив, очень стремительным. Поэтому первые взрывы начались, когда бронеавтомобили, бронетранспортёры и грузовики начали перекатываться на противоположную сторону. Они бы и раньше включились в дело, если бы наступление шло как положено – пехотой. А так – непонятно на какую дистанцию наводиться и чем стрелять. Всё слишком быстро разворачивалось.

И уже через пару минут к празднику жизни подключились батареи русских 75‐мм орудий. У них ведь имелись в каждой батарее по штабной машине с постом наблюдения. Этот пост представлял собой поворотную платформу с круговым вращением. Там имелось кресло для одного наблюдателя, вращающего платформу педалями, трёхметровый морской стереоскопический дальномер и двухтрубная акустическая установка. Штатно она предназначалась для зенитного огня. Ведь эти 75‐мм пушки были тяжёлым зенитным средством корпуса. Но имелась и вспомогательная функция. Такие посты могли связываться воедино с помощью полевой телефонной связи и по методу триангуляции наводить орудия дивизиона на выявленные по звуку батареи противника. Одна из батарей в этом случае выступала головной – команда её штабной машины производила счисления, а две другие – выполняли роль сателлитов. И вуаля. Буквально в чистом поле, на ровном месте, без всякой дополнительной разведки, дивизион мог сам себя обслужить и навести на цели.