— Нет, мы поговорим. Не забывайте, что я несу ответственность за вас и вашего ребенка.

— За ребенка — да. Что касается меня, вы распоряжаетесь лишь тем, что выделил на мое содержание старый Джардин. Если он не оставил ничего — а я подозреваю, что так и есть, — то вы мне никто.

Керкхилл пристально смотрел ей в глаза, и Фиона поняла, что дрожит.

— Вы уверены? — тихо спросил он.

Она не могла говорить. Ее вдруг охватило внезапное, глупое желание разрыдаться.

— Попечитель или опекун — в любом случае мой долг защищать вас обоих, Фиона. Более того, теперь я знаю вас лучше и могу сказать, что обычный ночной кошмар не довел бы вас до истошного крика. Я хочу знать — что вам снилось?

— Пустите меня. Мои сны вас не касаются. Керкхилл отпустил ее руку и холодно сказал:

— Вы снова ведете себя как ребенок, но и на сей раз вам не будет от этого проку. Я намерен вытащить из вас правду.

— А я не собираюсь вам ничего говорить. — Фиона снова повернулась, но Керкхилл схватил ее и повернул лицом к себе.

— Богом клянусь! — воскликнул он, встряхивая Фиону за плечи.

Задыхаясь от злости, она попыталась освободиться.

— Нет! Пустите меня!

И вдруг она застыла, лицо стало стремительно бледнеть.

— Что с вами? — встревожился Керкхилл. — Я только чуть-чуть вас встряхнул. Неужели вам так больно?

Фиона покачала головой. Но ее тело все еще было напряжено, взгляд прикован к его лицу. Она как будто хотела прочитать его мысли.

Они стояли так довольно долго. В голове Керкхилла мысли сменяли одна другую с ошеломительной скоростью, в памяти всплывали тысячи подробностей, мелочей, которые он успел подметить с момента приезда в Спедлинс. Кажется, он нашел единственный ответ головоломки под названием «Фиона».

Он знал, что Уилл Джардин держал жену взаперти. Знал, что ни он, ни старый Джардин не проявляли к ней уважения. Он не раз подозревал, что Джардин даже отдавал приказ Ходу наказывать Фиону физически, если не мог сделать этого сам. Но Керкхилл думал, что настороженность Фионы, даже страх перед ним объясняются тем, что она слишком мало его знает и не доверяет ему, но теперь кое-что понял… Кусочки мозаики сложились, и ему открылась правда, от которой зашлось сердце. Керкхилл осторожно отпустил Фиону, а когда вновь обрел способность говорить спокойно, сказал:

— Вам ничто не угрожает. Я вас не обижу. Но мне начинает казаться, что у вас есть основания бояться любого рассерженного мужчины, даже меня. Вы, похоже, боялись старого Джардина, даже когда он лежал при смерти. Припоминаю — когда мы встретились, вы двигались как-то странно, словно человек, у которого болит все тело. Тогда я думал, что это беременность делает вас столь неуклюжей, но дело ведь было не в этом, я угадал?

Фиона стояла не шелохнувшись, испуганно глядя на Керкхилла во все глаза как дикарка.

— Ах, девочка, — сказал он с тяжелым вздохом. — Когда вы смотрите на меня вот так, я чувствую себя подлецом и негодяем. Клянусь, однако, что я не сделаю вам больно.

— Вы бы избили меня, когда я опрокинула свой обед вам в тарелку, — возразила она. — Все мужчины одинаковы.

— Нет, неправда, — сказал он. — Перекинуть через колено ребенка или разбушевавшуюся женщину и отвесить шлепков пониже спины — это не жестокость, а наказание за дурное поведение. Уверен, что ваш батюшка не раз проделывал это с вами. Если, конечно, он не был слеплен из того же теста, что Уилл и его отец. Вы тоже его боялись?

Глаза Фионы наполнились слезами, и она покачала головой.

Он осторожно положил руки ей на плечи и, глядя в глаза, тихо сказал:

— Я не прошу доверять мне, Фиона, как бы мне этого ни хотелось. Я прошу лишь сказать кое-что, если захотите. Первое: сон был про Уилла?

Она кивнула, по-прежнему не сводя с него глаз.

— Благодарю. Следующий вопрос: это правда, что он плохо с вами обращался?

Фиона закрыла глаза.

— В ту ночь вы ссорились. Это так?

Она кивнула.

— Он сделал вам больно?

Она молчала, прикусив нижнюю губу.

— Ответьте мне. Я должен знать все, что вы сможете вспомнить, на тот случай если буду вынужден вас защищать.

Фиона долго молчала, и Керкхилл подумал, что она уже не ответит. Но она наконец тихо заговорила, упираясь взглядом ему в грудь:

— Сначала он ударил меня по лицу, раза два, наверное. Потом замахнулся, чтобы ударить в живот. Я увернулась, и удар пришелся в бок. Была ужасная, резкая боль. Она потом мучила меня долгие недели. Он сильно разозлился оттого, что я увернулась, и сбил меня с ног. Должно быть, я ударилась головой. Потому что, когда очнулась, оказалось, что я уже в своей постели и голова просто раскалывается. Я не знаю, что сталось с Уиллом.

Керкхилл привлек Фиону к себе, и она прижалась щекой к его груди. Ее волосы щекотали его подбородок.

— Скажу вам одно, — прошептал Керкхилл, почти касаясь губами ее макушки. — Если Уилл Джардин еще жив, я, скорее всего, сам его убью.

— Думаю, он действительно погиб, — отозвалась Фиона. — Что еще могло бы удерживать его вдали от дома? Все вокруг на многие мили знают, что старый Джардин умер, зато родился сын Уилла. Он бы вернулся, если б смог, чтобы заявить права и на сына, и на Эпплгарт.

Керкхилл усадил Фиону на одеяло.

— Значит, вот почему вы так испугались во сне! Вам приснилось, что вернулся Уилл?

Фиона покачала головой:

— Прошу вас, Дикон, не спрашивайте меня про сон. Я не могу о нем говорить. Все было как наяву. Не могу рассказать, никому…

— Вы можете рассказать мне все, ничего не опасаясь, — сказал он с некоторым облегчением. Ведь она назвала его по имени, хотя, наверное, сама не отдавала себе в том отчет. — Я буду вас защищать, чего бы мне это ни стоило. Когда будете готовы мне довериться, я вас выслушаю. Я вам помогу. Но сейчас тем не менее хочу напомнить, зачем мы сюда приехали — позавтракать.

Выпустив Фиону, он повернулся к корзине, чтобы достать завтрак. С губ Фионы слетел едва слышный звук сдавленных рыданий. Керкхилл чуть было не обернулся. Но инстинкт подсказал — она пытается справиться сама. Лучше дождаться, когда она возьмет себя в руки.

Впервые в жизни он порадовался, что Бог наградил его тремя сестрами.

Фиона была готова броситься в объятия Дикона. Такого с ней не случалось с самого детства. Только в детстве она бросалась к отцу, ища защиты и утешения. Разумеется, она не испытывала к Дикону дочерних чувств, потому что ничего отцовского в нем не было, но давно она не чувствовала себя такой защищенной, как с ним…

Они поели в молчании. Потом Керкхилл занялся лошадьми.

Фиона смотрела вдаль, на запад, стараясь разглядеть поросший лесом гребень, разделяющий Аннандейл и соседний Нитсдейл. Но она следила за каждым движением Дикона у себя за спиной. Шуршание листьев и треск прутиков под его сапогами; радостное фырканье вороного коня и знакомый хруст — Керкхилл угостил его яблоком.