– Да, музеи есть. Будете ходить, – печально подтвердила Нина Сергеевна. – Даже Детский музей есть, девочкам интересно будет. Вообще есть что посмотреть…

– Конечно, есть. Замечательно, что ты выбрал Нью-Йорк, Стас, – бодро продолжал Лев Иванович. – Летом будете приезжать к нам. Летом в Нью-Йорке жарковато. И мы к вам выберемся. Наконец пройдусь и осмотрюсь без спешки, без магазинов, как настоящий турист-пенсионер. Обрастете знакомыми, скучать не придется. Сережа-то с семьей тоже переедет в твой университет?

– Нет, Лев Иванович, Сережа останется в Калифорнии. Он только начал. Сейчас занимается самостоятельными разработками в области компьютерных технологий. Ему там самое место.

– Хороший он парень, умница! Из твоих учеников пошел в собственные исследования, молодец! В общем, я рад за вас. А за нас не беспокойтесь. Все будет хорошо, – и папа весело подмигнул Вике, мол, все в порядке.

В такой суете пролетали дни. С Аликом она виделась один раз. Он вместе с Никитой и Томкой пришел на сорок дней. Все были грустны. Вика и тетя Ната немного поплакали на кладбище. Нина Сергеевна держалась хорошо. Народу собралось человек двадцать. Потом поехали на Алексея Толстого, помянуть. Там Люба и Анна Степановна уже накрыли стол. Алик вел себя абсолютно естественно. Пожал руку Стасу, поговорил с ним ровно столько, сколько требовало приличие. Через час они с Никитой простились и ушли. Вика проводила их до двери. В прихожей оба поцеловали ее. Алик погладил Вику по руке, сказал: «Держись, малыш» и ушел. Вот и вся встреча. Но времени даже просто заехать в галерею у Вики не было.

Наступил день отъезда, и Вика повезла Стаса в аэропорт. Девочки поехали с ними, по такому случаю школу пропустили. В машине Стас договаривался о серьезном отношении к подготовке по той программе, что он привез. Девочки кивали, соглашаясь. Ирочка, после уговоров деда и его рассказов о Нью-Йорке, примирилась с переменами и предстоящий переезд воспринимала вполне терпимо. В аэропорту Аня долго не отпускала Стаса, на глазах у нее блестели слезы. Ирочка попрощалась спокойно и стояла, ожидая Вику и сестру. Вике было грустно. Этот месяц так сблизил их, что расставаться не хотелось. И мысль об отъезде в Америку больше не пугала ее. Если Стас всегда будет рядом, она согласна уехать.

Завезла девочек к родителям, чтобы они занимались под присмотром бабушки, и поехала в галерею. Надо было увидеться с Аликом. Какой смысл прятать голову в песок, как страус? Все равно он узнает обо всем, как только придет к ним. Его любимица Анечка тут же и расскажет. Девочка просто бредила этим переездом к папе, постоянно строя планы их будущей жизни в Нью-Йорке.

В галерее кипела жизнь. Люди, смех, разговоры. У Вики поднялось настроение. Алик и Никита были оживлены и веселы. На столе стояло шампанское и бокалы.

– Что празднуем? – спросила Вика после объятий и поцелуев. Алик наполнил бокал и протянул ей.

– Давай, Викусь, за будущего отца! За моего друга, за нашу Вероничку и за наследника!

Вика посмотрела на Никиту. Вид у него был растерянно радостный.

– Ничего себе новость! Ну, тогда за наследника, поздравляю! – она выпила. – Ну и Вероничка! Ничего мне не сказала…

– Только сегодня решили обнародовать, – улыбнулся Никита. – Вечером в ЦДЛ будем отмечать. Так что вы, Вика, с корабля на бал.

Алик, улыбаясь, обнял Вику.

– Тебе домой нужно заезжать или отсюда поедем?

– Нет, я обязательно заеду. Нужно красоту навести, я прямо из аэропорта.

– Ты и так красивая. Загорелая, загадочная…

– Что же во мне загадочного, милый? Суета, сборы, проводы, капризы детей…

– Ты всегда загадочная, Викуся. Никогда не знаешь, что у тебя на уме.

– Не придумывай. Это у вас здесь сюрпризы, да еще какие!

– Да уж! – засмеялся Алик. – Действительно сюрприз! Но я рад, что они решились. Никита немного обалдевший пока, но держится молодцом. Ладно, ты собирайся, а я к семи за тобой заеду. Успеешь?

– Успею. Только не раньше семи, я тогда еще маникюр поеду сделаю.

– Договорились, – Алик поцеловал ее. – Беги!

Ровно в семь он приехал и в прихожей притянул к себе Вику.

– Красивая! – прошептал он, целуя. – Как же я соскучился по тебе!

– Подожди, милый, – Вика попыталась освободиться, но он не отпускал. – Подожди, не сейчас! Ну, Алик, всю красоту смажешь, ну хватит, хватит, потом… – Он отпустил, и Вика легко коснулась его щеки. – Я тоже соскучилась очень, – сказала она, чтобы не обидеть его. – Поехали, да?

Вечер был шумным, веселым. Над Никитой подшучивали. Четвертый раз женат и, наконец, готов стать главой семьи. Пили за мужество Вероники, решившей сделать из него образцового семьянина.

– Молодец Вероничка! – сказала Томка. – Правильно. Никто не решился ему родить, а она умница. Вот посмотришь, Викусь, он еще хорошим отцом будет и с ней проживет душа в душу до старости. Потому что Вероника мудрая. А дети – это такая прелесть. Дура я, что не родила от Илюшки!

– Да тебе и сейчас не поздно. Съемок нет, ничем не занята. Рожай, Томка, я крестной буду.

– От кого, Викусь? С Илюшкой любовь была, да и порода там, гены. А от этого… какие же могут быть дети! Чем он вообще занимался, разлюбезный мой? Может, старушек убивал и грабил? Откуда такие деньжищи?

– Не фантазируй, Томка. А как он, кстати, насчет наследника, не предлагает тебе осчастливить его?

– Да нет, его это мало волнует. Потом у него же двое своих есть в Чебоксарах этих.

– Ты говорила, он из Череповца?

– Да не один хрен? Раньше их знать не хотел, как же, не престижно! Но потом, видно, понял, что они его наследники, других не будет, от меня во всяком случае. В Англию отправил летом, учиться там будут.

– Ну, вот видишь, а ты его ругаешь!

– Да черт с ним. В общем, Велехова, не быть мне бабушкой на старости лет. Твоих внуков нянчить буду.

– Кончай, Томка, у тебя все впереди, какие наши годы! Ты еще устроишь нам и не такой сюрприз, я тебя знаю.

Томка улыбнулась, но весь вечер была непривычно тиха. Расходились поздно. Когда сели в машину, Алик спросил:

– На Бронную поедем?

– Ой, нет, Алик, милый, не сегодня. Устала ужасно. Завтра девочек в школу везти, Люба в собес к девяти поедет. Я сегодня не спала почти… – потом, поняв, что это звучит как-то двусмысленно, добавила: – Ирка капризничала весь вечер, пришлось ночью собираться, подарки упаковывать для Сережкиной дочки. Так до утра провозилась.

И почувствовала, что щеки залило румянцем при воспоминании об этой ночи. Хорошо, что в машине темно. Алик ничего не ответил, молча доехали до Неждановой.

– Спокойной ночи, – сказала Вика, целуя его в щеку.

– Спокойной ночи, – он никак не ответил на ее поцелуй.