В зале захлопали, и его захлопали. Микромагу Рыхлому не стоит труда оттеснить Одиночного от микрофона.

— Возвращаясь к нашим баранам… что же это такое, господа? Вам это не кажется странным? Следствие еще не началось, а мы уже имеем члена правления, который попадает под следствие! Предлагаю исправить эту вопиющую странность и больше не числить Капитонова в нашем правлении. Хотя бы на время следствия!

— Не числить — это что? Исключить?

— Исключить! Исключить! — кричат сторонники Юпитерского.

Сторонники Чернолеса им в ответ свистят и улюлюкают.

— Позвольте самоотвод, — встает Капитонов.

— Да сядьте вы, в конце концов, это уже не ваше дело, тут принцип!

— Тишины! Тишины! — призывает председатель к порядку. — Я тоже не понимаю, почему мы должны игнорировать принцип презумпции невиновности. Что бы ни произошло между Водоёмовым и Капитоновым в той комнате, суда еще не было, и у нас нет никаких оснований строить наши отношения с Капитоновым на недоверии.

К микрофону подходит Владислав Герц, предводитель той группы иллюзионистов, которую покойный Водоёмов называл в приватных беседах шулерами.

— Это правильно, давайте уважать закон. Презумпция невиновности — это святое. Но посмотрим на проблему с другой стороны. Наш коллега не далее, чем два часа назад, — он посмотрел на часы…

19:25

— …ну, может быть, три… сделал в присутствии многих серьезнейшее заявление. Он сказал: я больше никогда не буду демонстрировать этот номер. А если дело обстоит так, то не нонсенс ли это: человек, ушедший из профессии, состоит в правлении Гильдии?

Аргумент производит впечатление на аудиторию, — одних он воодушевляет, и они кричат «Нонсенс! Нонсенс!», других несколько подавляет, и их недружные «Нет! Нет!» гасятся выкриками первых.

Микромаг Звенигородский овладевает микрофоном:

— Вот тут уповают на суд и на следствие, а скажите, пожалуйста, следствие в принципе, любое следствие, способно ли оно без нашего собрания с такой же очевидностью высветить все то, что наше собрание… само по себе, в рабочем порядке… сделало сейчас очевидным?.. О чем говорю? А вот о чем! У Капитонова был мотив!.. Да, да, у нас у всех на уме это страшное слово, но кто-то должен был произнести это вслух!

Тогда у микрофона оказывается манипулятор Петров:

— Окститесь, коллеги! Не превращайтесь в нелюдей! Мы только что почтили минутой молчания память Водоёмова. Не кто иной, как Водоёмов, предложил Капитонова в правление. Прошу вас, ради памяти Водоёмова, давайте закроем тему! Капитонов не тот человек, который бы перешагнул через труп Водоёмова, чтобы попасть в правление!

Ему с ходу возражает микромаг Павленко:

— Я тоже ценю презумпцию невиновности, но при всей моей к ней любви я считаю, что вами только что сказанное есть чистой воды демагогия и, говоря так, вы сознательно оскорбляете память Водоёмова!

Откуда-то появляется белый голубь, он летает от стены к стене.

Председатель встает.

— Еще один кролик, попугай или какая-нибудь недотыкомка — и я закрою конгресс!

Голубь подлетает к нему и садится на плечо. Председатель не хочет отгонять голубя, он с ним осторожно садится на место.

— Ставьте исключение на голосование! — ему закричали из зала.

— Нет, не ставьте!

— Исключить! Исключить!

Председатель, уже сидя, с голубем на плече, говорит:

— Мне ничего не стоит поставить на голосование исключение Капитонова из правления, но я глубоко убежден, что сама постановка вопроса об исключении кого бы то ни было из правления, только что нами утвержденного по результатам опять же только что прошедших выборов, свидетельствует о нашей политической инфантильности. Давайте сначала создадим комиссию по этике, это не трудно и это необходимо, пусть она…

Ему не дают договорить:

— Не надо комиссий!

— Знаем эти комиссии!

Голубь вспорхнул с плеча председателя и, дважды облетев зал, садится на подоконник в двух метрах от Капитонова.

Капитонов зацепляется тяжелым взглядом за взгляд голубя. Тот смотрит одним глазом на Капитонова, стоя к нему боком. Капитонов уже давно не следит за происходящим. Окажись на месте голубя утконос, Капитонов и этому не удивился бы.

В эту минуту

19:48

за место у микрофона борются два микромага.

Голубь на подоконнике как бы пританцовывает: поднимает то одну лапку, то другую — словно хочет что-то сказать.

— Он хочет что-то сказать, — говорит Капитонов, но никто не слышит его.

И он со своей стороны не слышит (да и трудно что-либо услышать из-за тех двоих микромагов), как рявкает Председатель: «Вы кто?» — обращаясь к тому, кто вбежал стремительно в зал. А то — карлик. Его неожиданное появление замечают немногие, даже когда, пробежав по проходу, он начинает пробираться между рядами к окну. Капитонов замечает карлика только тогда, когда тот отталкивается кулачком от капитоновского колена и оказывается у подоконника. Встав на цыпочки, карлик берет в руки голубя, говорит: «Это мой», — и отправляется в обратный путь.

Теперь его уже заметили все. Участники конгресса привстают, надеясь разглядеть пробегающего. Двое у микрофона прекращают схватку и смотрят вниз.

— Вы уверены, что он ваш? — спрашивает председатель.

— Абсолютно! — отвечает на ходу карлик и скрывается за дверью.

— Кто это? Что это? — восклицают из зала. — Почему он не с нами?

— Сядьте! — приказывает председатель тем двоим микромагам, и они, повинуясь, покидают сцену. — Я прекращаю дискуссию. Хватит. Еще впереди неофициальная часть. Тишины! Прошу тишины!

Он сам замолкает — стоит и молчит, подавая пример. Жест возымел действие: силы тишины постепенно одолевают демонов шума.

Когда становится относительно тихо, раздается хотя и робкое, но настоятельное:

— Документопоток…

— Молчать! — ударяет председатель ладонью по столу.

И всё замолкает.

— Но есть такой вариант, — говорит председатель. — Не исключать Капитонова из правления, но приостановить его членство в правлении до выяснения всех сторон этого прискорбного события, включая, как было к месту замечено, заявление нашего товарища о выходе из профессии, дать оценку которому с позиции времени мы в свое время обязательно будем способны. По-моему, это очень хорошее компромиссное решение. Мы сможем за него прямо сейчас проголосовать. Мы как бы вынесем нашего коллегу за скобки.

— Наоборот, — поправляют с места, — заключим в скобки.

— Но не перечеркнем! — пытается подытожить дискуссию председатель, придав максимум торжественности своему голосу.