Роджер засмеялся – он и сам, съев чуть ли не всю большую пепперони, впадал в сытое оцепенение.

– Что еще?

– Что еще мы празднуем? – Она бросила на него довольный взгляд кошки, съевшей сливки. – Ну, что до меня…

– Так-так? – поторопил он ее.

– Мой испытательный срок закончился. Теперь им от меня не избавиться, даже если я начну пользоваться духами. – Брианна достала из ящика конверт и положила перед Роджером. – А тебя школьный комитет официально приглашает повторить в следующем месяце твою триумфальную лекцию о гэльском языке еще в пяти школах!

Роджера затопило горячей волной радости, и он с удивлением обнаружил, что щекам стало жарко.

– Правда?

– Стала бы я так шутить? – Не дожидаясь ответа, Бри налила вино, темно-багряное и душистое. Раздался тонкий звон бокалов. – За нас.

* * *

Детей отправили наверх, в спальню, и оттуда вскоре донесся шум, но появление Роджера в образе Строгого Отца положило этому конец и пижамная вечеринка сменилась приглушенным хихиканьем.

– Они рассказывают пошлые анекдоты? – спросила Бри, когда Роджер спустился.

– Скорее всего. Может, забрать оттуда Мэнди?

Бри покачала головой.

– Она, наверное, уже спит. А если и нет, то шутки, которые травят девятилетние мальчишки, вряд ли ее испортят. Она еще слишком мала, чтобы понимать, в чем соль.

– Пожалуй. – Роджер пригубил вновь наполненный бокал, и вино мягко скользнуло по языку, оставив привкус смородины и черного чая. – Сколько лет было Джему, когда он наконец научился рассказывать шутки? Помнишь, как он пытался шутить, но не понимал, в чем смысл?

– В чем разница между… э-э… пуговицей и носком? – Бри очень похоже изобразила восторг Джема. – Это… буйвол! ХА-ХА-ХА!

Роджер рассмеялся.

– Почему ты смеешься? – требовательно спросила Бри. Она прикрыла глаза, ее губы были темными от вина.

– Ты так это сказала… – Он поднял свой бокал. – Твое здоровье.

– Slàinte[27].

Роджер наслаждался запахом вина не меньше, чем его вкусом. Казалось – приятный самообман, – что он ощущает жар тела Брианны, хотя она сидела в нескольких футах от него. Бри словно испускала медленные волны тепла.

– Как называется то, с помощью чего находят далекие звезды? – спросил он.

– Телескоп. Ты что, опьянел с половины бутылки вина?

– Да я не об этом. Есть какой-то специальный термин… Тепловая заметность?

Она прищурила один глаз, размышляя, затем пожала плечами.

– Может быть. А что?

– У тебя это есть.

Она скосила глаза вниз.

– У меня есть не только это.

Он не был пьян, она тоже, но почему бы не подурачиться?

– Тепловая заметность, – сказал Роджер и взял ее за руку.

Она была гораздо теплее его руки, и он мог бы поклясться, что ощущал, как ее пальцы пульсируют в такт биению сердца.

– Я нашел бы тебя в толпе даже с завязанными глазами, ты сияешь в темноте.

Брианна поставила бокал и опустилась на колени между его расставленных ног, не касаясь их. Она и правда сияла. Он увидел бы это даже с закрытыми глазами и сквозь ее белую футболку.

– Отличное вино. Откуда?

– Роб принес. Сказал, в качестве благодарности за то, что позволили ему переписать песни.

– Хороший человек, – великодушно признал Роджер. Сейчас он и в самом деле так думал.

Брианна вылила остатки вина из бутылки в бокал Роджера. Затем села на корточки и, прижав к груди пустую бутылку, посмотрела на мужа пьяным взглядом.

– Ты мой должник.

– До конца дней, – кивнул он.

– Нет, – вставая, заявила она, – ты сказал, что если я принесу домой свою каску, то ты расскажешь мне, что ты сделал с бутылкой шампанского. Я имею в виду те завывания.

Роджер на миг задумался: если он ей расскажет, то она может стукнуть его бутылкой. Но уговор дороже денег, а пышущая теплом обнаженная Бри в каске… да тут любой мужчина послал бы осторожность к черту!

– Я пытался сымитировать тот звук, который ты издаешь, когда мы занимаемся любовью… ну… нечто среднее между урчанием и низким стоном…

Рот Бри приоткрылся, глаза расширились. Кончик ее языка был темно-красным.

– Думаю, это в диапазоне от «фа» до «до» третьей октавы, – поспешно сказал Роджер.

Она удивленно прищурилась.

– Шутишь!

– Нет.

Он поднес к ее губам свой бокал, осторожно наклонил. Закрыв глаза, она принялась медленно пить. Он заправил прядь волос ей за ухо, пальцы его медленно прошлись по длинной шее, по выпуклой ключице. Он смотрел, как подрагивает ее горло, когда она глотает.

– Ты становишься теплее, – не открывая глаз, прошептала Бри. – Второй закон термодинамики.

– Что за закон? – понизив голос, поинтересовался он.

– При прохождении в изолированной системе самопроизвольных процессов энтропия системы возрастает.

– Да ну?

– М-м-м… Поэтому теплое тело отдает тепло холодному до тех пор, пока они не станут одной температуры.

Ее внезапно распахнувшиеся глаза были на расстоянии дюйма от его глаз, а дыхание, пахнущее черной смородиной, было таким же теплым, как и его щека. Бутылка с приглушенным стуком упала на ковер.

– Хочешь попробовать «ми-бемоль»?

14 июня 1777 года

Грей не позволил Дотти сопровождать его – не знал заранее, что увидит. В итоге он был удивлен. Нужный ему дом находился на скромной улице в Джермантауне и был уютным и ухоженным, пусть и не очень большим.

Дверь открыла юная миловидная африканка в опрятном ситцевом платье. При виде Грея ее глаза широко распахнулись. Он счел за лучшее не надевать мундир, хотя на улицах встречались мужчины в форме английской армии – освобожденные пленники, наверное, или гонцы с официальными депешами. Вместо мундира он надел добротный темно-зеленый костюм и лучший жилет из золотистого китайского шелка, расшитый изящными бабочками. Грей улыбнулся девушке, и она улыбнулась ему в ответ и тут же прикрыла ладошкой рот.

– Чем я могу помочь вам, сэр?

– Твой хозяин дома?

Она засмеялась. Негромко, но с искренним удивлением.

– Бог с вами, сэр, у меня нет хозяина. Этот дом мой.

Грей пришел в замешательство.

– Возможно, мне указали неверный адрес. Я ищу английского солдата, капитана виконта Эшера, его зовут Генри Грей. Он военнопленный.