Симы и профессора отыскать не удалось, их не оказалось в больнице. Михаил сообщил, что ушли не так давно, почти всю ночь работали, да за мое здоровье переживали, а потом Семену Ивановичу принес какую-то бумагу посыльный, и они резко подорвались. А меня из больницы запретили выпускать.

– И ты меня удержишь? – с интересом посмотрел на сторожа, прикидывая нашу комплекцию и возможности.

Дойди дело до драки, могу надеяться на свою ловкость и владение единоборствами, но такого с одного удара вырубить проблематично, а если в ответ пропущу, то уж точно никуда не уйду. Если и действовать, то хитростью.

– Не велено, и люди ротмистра об этом предупреждены, – ответил Михаил.

– Я в кабинете буду, – развернулся и отправился по коридору.

Спорить со сторожем не стал, а если еще и Анзор своим людям подобный приказ отдал, то шансы сбежать мизерны. Да и, честно говоря, идти некуда. Марту с Катериной навещать рано, времени всего десять часов утра, те наверняка под утро спать легли, к ним нужно после обеда наведываться. Мне же не давало покоя готовящееся покушение на императрицу: что-то упускаю, а что именно? Поэтому и засел в кабинете, где, взяв бумагу, принялся детально вспоминать встречу с Гарри, когда меня на пролетке в подвал харчевни доставили. Какая-то деталь тогда меня удивила или слова, но в какой именно момент – убей, не помню. Перерыл все в памяти, но так и не вспомнил, что меня зацепило. А ведь что-то важное! Отложил в сторону бумагу, взялся за изучение газет. Понимаю, что если застанет за таким занятием Портейг, то станет бубнить, что лучше бы читал медицинские книги. Но нет, после вчерашней неудачной операции я твердо уяснил, что врачевать людей хорошо, когда они поправляются, а терять пациентов… Н-да, а как бы я пережил, умри Мария Александровна? Графиня-то имела большие шансы отправиться на небеса, и то, что сумела выжить, не иначе как Божье проявление. Ну, после перемещения в другой мир не грех и поверить в потусторонние силы, хотя, как мне думается, разгадка кроется в другом. Черт, когда бы мне в горы выбраться? В обозримом будущем нет свободного времени, нужно все наладить, а потом уже думать о путешествии. Да и в данный период лучше всего смотаться в Германию, пока нет войны, и заполучить рентгеновскую установку, желательно с самим изобретателем. И вновь все упирается в деньги. Вот что за жизнь, во все времена, куда ни кинь и чего ни захоти – требуется звонкая монета. Самое интересное, что и варианты имею, но зависеть ни от кого не хочу, насмотрелся в своем мире, как за долг в тысячу рублей отбирают все. Тут до такого не дошло, но… Додумать не успел, в дверь постучали, а потом появился растерянный и смущенный Михаил.

– Иван Макарович, тут это, такое дело, до вас посетитель пришел.

– Пусть заходит, – удивился я.

В кабинет вошел подполковник, сбивший паренька, которого мы вчера потеряли.

– Доброго дня, Иван Макарович! – улыбнулся он мне. – Вот пришел навестить пацана, хоть он и сам виноват, но жаль его. Принес яблок и пару пирожных, – кивнул он на свою сумку.

Встаю из-за стола и иду к подполковнику, пытаясь вспомнить его имя.

– Господин Виталий… простите, отчества не знаю, – говорю, пожимая ему руку и не зная, как объявить, что приходить уже не к кому.

– Подполковник Виталий Андреевич Пугаев, к вашим услугам, – полностью представился визитер.

– Видите ли, Виталий Андреевич, парню стало плохо, это произошло неожиданно, и нам пришлось срочно его оперировать. К сожалению, как мы ни пытались, но спасти его не удалось, – подбирая слова и глядя подполковнику в глаза, сказал я.

– Но как же так? Удар не таким сильным был, да и кроме сломанной ноги он находился в более-менее нормальном состоянии, – растерянно ответил подполковник.

– Не вините себя, – раздался от двери голос профессора, – мальчик был обречен до вашей встречи.

Семен Иванович вошел в кабинет, положил на стол какую-то папку, на вешалку повесил шляпу, а потом снял пенсне и стал протирать стекла. Волнуется профессор, хотя и не показывает виду.

– Тогда из-за чего он умер? – спросил ошарашенный подполковник.

– Увы, точно я установить не смог, даже произведя вскрытие. Его внутренние органы претерпели изменения. Подозреваю, что это врожденное, и очень удивлен, что он смог дожить до такого возраста. Вашей вины в его смерти нет, но и мы никоим образом не могли его спасти, – сказал профессор и развел руками. – Увы, но случается, что, даже находясь в больнице, пациенты уходят на небеса. – Семен Иванович перекрестился, подполковник повторил его жест, а потом спросил:

– Может, мне для его родни что-нибудь сделать?

– Не стоит, голубчик, – покачал головой профессор. – Еще раз повторю: вашей вины нет, а своим участием можете спровоцировать нелестные о себе слухи.

– Да, я понимаю, – кивнул Виталий Андреевич, – разрешите идти?

– Конечно, но ни в коем случае не мучьте себя, вашей вины, подчеркиваю, – Портейг указал на подполковника рукой, – нет, запомните это.

Попрощавшись, господин Пугаев ушел, но почти сразу вернулся и попросил передать свои презенты больным, мотивируя тем, что тащить обратно не хочет, да и пирожные ему в горло не полезут. Семен Иванович передачу взял, пообещав передать кому-нибудь из больных. А после того как мы в окно увидели, что он уехал (до этого времени хранили молчание), мой компаньон устало опустился в кресло и, закурив, сказал:

– Мальчика и в самом деле мы не спасли бы. Честно говоря, я так и не понял, отчего он умер. Изменения в организме имелись, но, на мой взгляд, не такие критичные, хотя кровь у него никак не останавливалась, да и со сломанной ногой он до туалета сам ходил. Нет, не понимаю, – покачал головой профессор, а потом кивнул на лежащую на столе папку: – Нам выдали патент, ты уж прости, но тебя будить не стал, да и отлежаться вам, Иван Макарович, не мешает.

Хм, профессор в одном предложении ко мне то на «ты», то на «вы» обратился, явно нервничал, а это мне не нравилось.

– Семен Иванович, что произошло? – в лоб спросил его и кивнул в сторону папки. – Вы из-за этого сам не свой?

– Ох, Иван Макарович, и из-за этого в том числе. Все как-то навалилось одновременно, уж и не уверен, что наша встреча к лучшему.

– Профессор, что это вы такое говорите? – изумился я. – Вспомните о лекарстве, которое смогли синтезировать. Это же сколько жизней спасете!

Мой компаньон покивал, а потом подошел к шкафу и вытащил бутылку коньяка, граммов пятьдесят плеснул в бокал и выпил одним махом, словно водку.

– В нас с Симой, э-э-э, вернее в меня, стреляли и хотели захватить, но люди нашего больного и господина Ларионова пришли на помощь. Это первое. Второе: нам выделен имперский гранд в размере трехсот тысяч, в том числе возможность заказывать оборудование и нанимать врачей, платит за это МВД, даже не Медицинский совет, там таких денег нет, а само министерство! Уму непостижимо! Ну и наконец, третье, одно из самого худшего… – Профессор вытащил папиросу из портсигара, закурил, а потом подошел ко мне. – Иван Макарович, Ваня, ты чем-то заболел, а что за болезнь – понятия не имею! Но это не связано с твоим ранением и не простуда, что будем делать?