– Они в доме, человек семь и британец, – доложил вернувшийся Жало.

– Замечательно, – хищно оскалился и выпрыгнул из пролетки Анзор. – Идем втроем, лишний шум нам ни к чему. Я первый, Иван Макарович, ты второй. Жало, прикрываешь нам спины и головой отвечаешь за Ивана Макаровича. Усек?

– Не привыкать, – вытащил тот револьвер, а во второй руке у него сверкнула финка.

– Все, почапали, – произнес Анзор, а потом на своего помощника посмотрел. – Куда идти-то?

– Может, пока до дома не дойдем, я дорогу покажу? А там уже будем действовать, как ты предложил? – спросил пахана Жало.

– Хрен с тобой, веди, – кивнул тот ему.

Мы пошли огородами, мимо полуразрушенных домов, в которых кто-то явно проживает. На пути встретили кур и пару кошек, но прошли без происшествий и шума. Пять минут – и Жало указал на двухэтажный деревянный дом с покосившейся входной дверью:

– Здесь их лежбище.

– Ну, пусть удача окажется на нашей стороне, – прищурился вор. – Пошли!

Я положил руку Анзору на плечо и, покачав головой, сказал:

– Не спеши, давай пару минут осмотримся. – Посмотрел на Жало. – Запасной выход из дома есть? Окна на ту сторону выходят?

– Понятия не имею, – пожал тот плечами.

– Иду первым, стрелять… – стал было я распоряжаться, но вор меня перебил:

– Иван, это мое дело, знаю, что ты охранитель и не хуже меня драться умеешь, но от шальной пули или ножа в спину не застрахуешься. Все, идем! – Он дернул плечом и пригнувшись пошел к дому.

Черт! Если кто-то сейчас стоит у окна, то мы как на ладони! А Анзор и не думает спешить, он еще на ходу и папиросину достал! У самой двери мы вора догнали, тот осторожно подергал дверную ручку – закрыто.

– На засов заперто, – хмыкнул Жало.

– Крючок, – ответил Анзор, и в руке его блеснул длинный стилет. – Дребезг железа, что ли, не слышишь?

Интересно, откуда и что у вора еще по карманам распихано?! Не удивлюсь, если окажется связка отмычек. Додумать не успел, вор просунул лезвие стилета в щель между косяком и дверью. Секунда – и, держа крючок на лезвии, чтобы не звякнул, он открыл дверь. Сработал быстро и бесшумно, чувствовалась практика в подобных делах.

Анзор медленно открыл дверь, а та противно заскрипела.

– Масла не взяли, петли предварительно смазывать требуется, – поморщился вор.

– Так кто ж знал-то? – заоправдывался Жало. – В спешке собирались!

– Надеюсь, тут таких скрипов полно, – ответил Анзор, но по его мимике я видел, что данный вопрос он запомнил и Саше нагоняй светит.

Подручный вора об этом и сам догадывался, но уже ничего не поделать. Мы вошли в дом и привыкали к полутьме. В окно с трудом пробивался свет с улицы, стекло пыльное, и мыли его хрен знает когда. Дом предназначался для какой-то ночлежки, не иначе, другое на ум не приходит: планировка напоминает гостиничную, но более убогую. В одной стороне виден небольшой зал с переломанной мебелью, в другой – несколько дверей, а в конце коридора лестница.

– Гостиница в таком месте? – тихо удивляюсь, не представляя, на кого она рассчитана.

– Угу, – соглашается Анзор, – но не гостиница – ночлежка. За пару целковых можно переночевать, и никто ничего не спросит. Но почему этот дом брошен?

– Полиция сюда повадилась облавы устраивать. А после того как случилась года три назад кровавая бойня, и вовсе забросили заведение, – тихо сказал Жало.

– Это не тот ли дом, где хозяина порешили за то, что он постояльцам в пищу снотворное подсыпал, а потом их карманы ополовинивал? – нахмурился Анзор. – Тогда еще местному воровскому смотрителю порицание вынесли, что бродяг свои же обирали.

– Ага, все верно, но у Борова, так хозяина звали, подручные имелись, и когда они пришли к трем братьям-каторжанам беглым, пошли в ход ножи, а потом и пара полуодурманенных постояльцев в драку вступила и стрельбу устроила. Как только не спалили ночлежку!

– Хрен с ними, – прервал помощника Анзор. – Нужные нам люди где? На втором этаже обосновались?

– Угу, там комнаты для постояльцев, а первый этаж для подсобных помещений, тут не развернешься, – ответил Жало.

– Подвал имеется? – поинтересовался я.

– Как же без него, – удивился Анзор. – Иван Макарович, ты чего? Ни одного дома без подвала не строят, хавчик-то нужно хранить!

И почему меня, когда похитили, не сюда привезли, а в подвал харчевни? Интуиция встала в стойку, непонятен мне такой подход к делу. В харчевне могли оказаться доносчики полиции, нежелательные свидетели. Для чего так рисковали?

– Жало, ты замыкающий, – кивнул в сторону коридора Анзор и осторожно двинулся вперед.

В доме тихо, словно и нет никого, мы медленно продвигались по коридору. Анзор перед каждой дверью останавливался и, прислушавшись, пытался ту открыть. Три из пяти поддались, но вору хватало одного взгляда в щель, чтобы продолжить путь. Четвертую дверь пришлось вскрыть. Анзор управился за полминуты. Отмычки вору дал подручный, а за дверью нас поджидал склад листовок и едкий запах типографской краски. Неожиданно сверху раздались чьи-то голоса, а потом несколько человек стали спускаться по лестнице.

– Живо! – шепнул вор и поманил подручного в комнату с листовками.

Когда мы все оказались в комнате, Анзор запер за нами дверь.

– Замок можешь заклинить? – поинтересовался я. – Но только так, чтобы сам потом открыл.

– Без проблем, – кивнул вор, догадавшись, чего опасаюсь.

Хрен их знает, куда распутинцы отправились. Если им что-то тут понадобилось, мы оказывались в невыгодной позиции. Нет, «гостей» легко ликвидируем, а при желании и захватим, но их, судя по разговору, не меньше троих, шум поднимется обязательно, и эффекта неожиданности не получится. И так, если сведения Александра верны, численное превосходство не на нашей стороне. Одно то, что удалось незамеченными пройти в дом, дало нам большое преимущество, и не стоило его лишаться.

Обсуждение какой-то Лидки достигло своего апогея, чье-то замечание, что девица безотказная, ласковая, но может из-за своей ненасытности заездить вусмерть, вызвало гомерический хохот. Как раз в этот момент Жало опрокинул стопку листовок, за что на него замахнулся Анзор и потряс кулаком. Шелест бумаги не такой громкий, хотя стопка внушительная и в полной тишине распутинцы могли бы услышать, что в комнате что-то происходит. Меня же привлек заголовок в листовке, где говорилось о смерти императрицы.