Хотя как не она, если пост запущен с сайта медучилища? Все сходится.

Последняя встреча с Ниной оставила тягостное впечатление и разбередила совесть, как это обычно бывает, когда ты знаешь, что не виноват, а внутреннее чувство упрямо шепчет, что нет, виноват, и не успокаивается, ждет, когда догадаешься, в чем именно.

Георгий хотел бы больше никогда не видеть девушку и поскорее о ней забыть, но необходимо подтвердить, что именно она автор разоблачительного поста.

Чтобы обезопасить себя от очередной истерики, слез и бурного выяснения отношений, он решил зайти к Нине на работу. Там девушка вынуждена будет держать себя в руках.

Официально он находился в очередном отпуске, удостоверение осталось при нем, и, показав его пожилому охраннику, Георгий беспрепятственно, не считая покупки бахил, проник в госпиталь.

С тех пор как он тут был последний раз, интерьер изменился и нес на себе отпечаток свежего, хоть и очень дешевого ремонта. Георгий прикинул, что для обэповцев тут поле непаханое, настоящий клондайк.

Зашел на пост, заглянул в процедурный кабинет, но Нины нигде не обнаружил и осведомился о ней у мощной девицы с косами, как у скандинавской богини, тащившей в обеих руках по два штатива с капельницами.

– Нина Викторовна? – нахмурилась девица, поудобнее перехватив штативы. – А у себя в кабинете разве ее нет?

– В каком кабинете?

Руки у девицы были заняты, поэтому она указала направление, энергично мотнув головой, и понеслась дальше. Некоторое время Георгий с интересом смотрел ей вслед.

Последовав по указанному направлению, он действительно увидел дверь с табличкой «Старшая медсестра Каморина Н. В.» и чуть не присвистнул от удивления.

Он имел случай заметить, что Нина – девчонка энергичная и расторопная, и руки у нее растут откуда надо, и с пациентами она мила, как медсестра она идеал, но для старшей сестры нужны совсем другие качества, которыми Нина, по его мнению, не обладала.

Постучавшись, Георгий вошел.

Нина работала на компьютере, но, увидев его, встала из-за стола. Георгий заметил, что расставание никак не отразилось на ее внешности: все та же аккуратная коса, макияж, маникюрчик, бусики, красивая форма приятного терракотового цвета без единой складочки идеально сидит на фигуре. Что ж, раз она по-прежнему любит прихорашиваться, наверное, не так и страдает.

– Ты не говорила, что у тебя новая должность, – вдруг вырвалось у него.

– Тебя это беспокоит?

– Нет, конечно, нет. Я пришел по двум вопросам.

– Как официально, – усмехнулась Нина и, пройдя мимо Георгия, открыла дверь.

Кабинет у нее был тесный, и Георгий почувствовал девушку совсем близко. Волнение, которое он при этом испытал, совсем не понравилось ему.

– Я открою дверь, чтобы не думали, будто я в рабочее время уединяюсь с бойфрендами. Что у тебя?

– Во-первых, возьми деньги за ипотеку.

– Это не обсуждается.

– Но так будет справедливо. Ты же рассчитывала на меня, а я обманул, так разреши мне быть надежным хотя бы в этом.

– А ты разреши мне не быть проституткой.

– Давай еще подумаем.

– Давай ты скажешь свой второй вопрос и свалишь навсегда.

– Это говно в Сети ты написала?

Нина покачала головой.

– А кто тогда?

– Мне кажется, тебе проще это выяснить.

Георгий хмыкнул:

– Не остри. Ты понимаешь, о чем я.

– Конечно. Мне жаль, что кто-то вывалил на тебя эту грязь, и жаль, что ты думаешь, будто я на такое способна. Но я правда этого не делала.

– То есть типа ты меня простила?

– Нет. Но это все, что оставалось, Георгий. Тебя нет, любви никогда не было, но свои тайны ты мне доверял по-настоящему. А раз ты думаешь, что я их выложила в Сеть, то вообще ничего нет.

Нина вернулась за свой стол и села, положив руку на компьютерную мышь.

– Ты будешь и дальше думать, что это я, но мне уже все равно, и оправдываться я не собираюсь, – проговорила она ровным голосом. – Георгий, если это все, то я тебя больше не задерживаю.

Он переступил с ноги на ногу:

– Ладно, Нина, извини, что я на тебя подумал. Но сама понимаешь, месть отвергнутой женщины… Я не сержусь, даже если это ты.

– Спасибо. Теперь все?

Георгий кивнул и подошел к самой двери, как Нина вдруг окликнула его:

– А это сильно отразилось на службе?

– Пока непонятно. Дали тайм-аут в виде отпуска, а дальше как пойдет.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Чем?

Она пожала плечами:

– Не знаю.

– И я не знаю, Нина.

– Тебе все равно, но я не верю тому, что про тебя написали.

– Правда?

– Ну конечно, Георгий.

– Спасибо.

Георгий сел в машину. На сердце было горько и смутно, и первый раз за очень много лет он не знал, куда ехать. Впереди всегда была цель, к которой он торопился, и вопрос «а куда бы пойти?» не стоял перед ним ни разу с тех пор, как он поступил на службу в милицию.

Но вот он в отпуске. Час дня, впереди океан свободного времени, который надо чем-то заполнить. И еще два месяца таких океанов, а если вопрос с клеветой не утрясется, то, может, и вся оставшаяся жизнь. Чем заняться-то, господи?

Встреча с Ниной подействовала на него странно. Георгий так и не понял, она запустила этот пасквиль или нет, но что-то теплое поселилось в сердце. Он и раньше подозревал, что станет скучать по вечерам среды, но сейчас убедился в этом точно.

Заведя двигатель, Георгий тихонько тронул машину и поехал куда глаза глядят.

Повернув на незнакомую улицу, он остановился и выругал себя. Помощь Зиганшина и его безумной приспешницы Анжелики – это очень хорошо, но человек должен бороться сам, а не ждать, когда его спасут.

Он знал только одного оперативника из группы, ведущей дело Тарасевича, того, который его допрашивал. Это был хороший, добросовестный мужик, но два года назад он умер от инфаркта. Георгий сильно сомневался, что после такого черного пиара ему дадут ознакомиться с делом Тарасевича, но была у него еще одна эфемерная зацепка: судебно-медицинским экспертом тогда выступала мамина приятельница тетя Зина.

Ребенком Георгий ее очень уважал, но после смерти Лизы стал сторониться. Не мог видеть человека, который вскрывал Лизино тело. Сразу в голове представлялись подробности процедуры аутопсии, о которой он, к сожалению, знал не понаслышке (в университете у них был курс судебной медицины), и становилось так горько и тоскливо на душе, так муторно и страшно, что он всеми силами избегал общения с тетей Зиной.