– Как долго вы встречались?

– Месяц и двадцать два дня.

– Недолго.

– Да.

– За такое время вряд ли у вас могли возникнуть мотивы.

– Да они вообще ни у меня, ни у кого возникнуть не могли! – воскликнул Пестряков. – Поймите, Лиза была девочка из очень простой семьи. Мать одна тащила ее и брата, так что Лизе приходилось подрабатывать медсестрой. Соответственно и выглядела она не так, чтобы грабитель почуял в ней хорошую наживу, и роковой красавицей тоже не была, чтобы кто-то убил ее из ревности.

Пестряков сглотнул и замолчал. Пальцы его снова начали выбивать дробь по подоконнику.

Когда пауза затянулась, Зиганшин кашлянул.

– Она была чудесная, – сказал Пестряков, – хорошая, светлая. Никто не мог желать ей смерти… Нет, никто. Мы с ней как познакомились, так почти не расставались, и, если бы что-то опасное происходило в ее жизни, я бы знал.

– Вы жили вместе?

Пестряков покачал головой:

– Если бы вы знали, как я ругал себя за то, что не предложил ей этого! Родители держали квартиру под парами, трясли ключами у меня под носом: «Сыночек, только женись, и сразу заселяйся вместе с молодой женой!» Я мог сразу привести Лизу, представить как невесту и поселить пока в той квартире хотя бы одну, чтобы ей каждый день не гонять на электричках. Но я испугался.

– Чего?

– Знал, что родители будут в шоке. Они очень хотели, чтобы я женился на девушке нашего круга, а Лиза… Да что говорить! Мы решили сначала подать заявление, чтобы они поняли, что у нас все серьезно.

– Подали?

– Да. И я сразу улетел на конференцию, а когда вернулся, то было уже поздно.

Ноги от сидения на полу стали затекать, Зиганшин поднялся и прошелся по кухне.

Итак, красавец Пестряков, мажор, звезда юрфака, вдруг влюбляется в невзрачную мышку, которую из милости притащила к себе на днюху подруга детства. Причем не просто проявляет снисходительный интерес, а делает предложение всего через месяц знакомства, подает заявление и готовится пережить шквал родительского негодования.

И помнит, сколько дней они были вместе. Кстати…

– Вы каждый день встречались?

Пестряков улыбнулся:

– Да. Специально не договаривались заранее, проверяли, судьба или не судьба.

– И?

– И каждый день была судьба. После занятий я ехал в мединститут, там искал ее и ни разу не было такого, чтобы не встретил.

– Ни разу?

– Нет.

– Припомните, пожалуйста.

– Да что припоминать, я знаю совершенно точно, что всегда провожал Лизу домой.

– А в выходные?

– Я сам к ней приезжал. Послушайте, если бы что-то было не так, я бы заметил. Один раз, правда, когда я встретил после института, она была грустная и какая-то растерянная, но сказала, что не поладила с преподом. Такое могло произойти, Лиза была очень умная и не умела это скрыть, когда нужно.

– Так…

Пестряков пожал плечами:

– Да просто они сцепились из-за какого-то клинического случая, и Лиза, поостыв, сообразила, что из-за ее несдержанности будут проблемы на зачете.

– А потом?

– Ничего. Назавтра она была уже в своем обычном настроении. Сказала, что, если этот индюк завалит, сдаст другому. Не о чем переживать.

– Вы так хорошо это помните? – удивился Зиганшин.

Георгий Владимирович улыбнулся, глядя куда-то в пустоту:

– Я все помню, – сказал он глухо, – каждую минуту каждого дня.

Дальше Пестряков рассказал, что после смерти Лизы его вызвали всего один раз, допросили, установили алиби и оставили в покое. Никто не сомневался, что Елизавета Горская стала жертвой серийного убийцы.

После гибели любимой девушки Георгий понял, что должен поступить на службу в милицию. Родители были в шоке, но смирились. В конце концов, отец-генерал понимал, что такое для мужчины настоящая служба.

Возмущалась больше мама, которая видела своего умного и интеллигентного сына известным адвокатом, а не грубым и всеми презираемым ментом.

В это тяжелое время пришла на помощь подруга детства, почти сестра Карина. Она умасливала собственную маму, весьма обиженную тем, что Георгий отверг предложенное ею место, уговаривала его родителей – словом, как могла, наводила мир в семье, а заодно утешала и самого Георгия.

Через полгода они переспали, а еще через два месяца поженились, и счастливо прожили восемнадцать лет.

– Прекрасно мы жили! – горячился Пестряков. – Душа в душу. А если бы и нет, то от развода я ничего не терял. Квартира, в которой мы жили, – моя и приобретена дедушкой до моего брака, счет в банке разве что пришлось бы поделить, ну так там не та сумма, ради которой стоит грех на душу брать…

– Та или не та, это вопрос философский, – вздохнула Анжелика.

– Поверьте, – горячо воскликнул Георгий Владимирович, – Карина была идеальная жена и настоящий друг. Я был счастлив в браке и хотел прожить с нею до конца.

– Хорошо, – кивнула Анжелика, – а почему вы не ходили с ней в бассейн?

– Что?

– Ну это же естественно, когда супруги оба занятые люди, хочется проводить вместе то немногое время, что остается. И вы похожи на приверженца здорового образа жизни, а здоровее плавания трудно что-то придумать. Ну сами посудите, жена ходит по вечерам плавать, возвращается поздно, а муж сидит дома.

– Я выходил ее встречать.

– Это мы еще обсудим, а вместе с нею почему не плавали?

Пестряков поморщился:

– Я боюсь воды.

– В смысле?

– Нет, – тут же торопливо пояснил он, – мыться, душ принимать, ванну, это я с большим удовольствием, а большой воды боюсь. Дело в том, что в детстве я чуть не утонул. Пошел с родителями купаться на озеро и стал осваивать звездочку, ну, знаете, когда лежишь на спине, руки-ноги раскинуты, и вода тебя держит. И вот я лежу себе спокойно, смотрю в небо, как вдруг чья-то рука закрывает мне нос и рот. И топит. Какой-то парнишка перепутал меня со своим товарищем и решил так пошутить, а мама увидела это и понеслась меня спасать. Закричала на парнишку, тот испугался и от страха сильнее меня прижал, так что я не мог всплыть и в итоге захлебнулся.

– Какой ужас.

– В общем, мама меня со дна достала уже без сознания. Еле откачала. Вероятно, если бы она меня сразу снова купаться отпустила, то я быстро обо всем бы забыл, но мы подхватились и побежали домой.

– Ну вообще я вашу маму понимаю, – сказала Анжелика.

– Я тоже. Просто объясняю, почему страх зафиксировался у меня в голове.