– Ладно. Стало быть, вы встречали жену из басика?

– Не всегда, но часто.

– А вы когда-нибудь ходили через двор, в котором ее нашли?

Пестряков отрицательно покачал головой.

– А идеи есть, почему она там оказалась?

– Я думаю, Климчук ее туда перенес. Карина весила не больше шестидесяти килограммов.

– Какое-то слишком уж осмысленное действие для Климчука, – покачала головой Анжелика.

Георгий Владимирович развел руками:

– Других объяснений я не вижу.

Как ни просили Зиганшин с Анжеликой припомнить что-нибудь еще, Пестряков стоял на своем: счастливый брак, безмятежное настроение жены, полный штиль на службе у него самого. Никого он в тот момент не разрабатывал, карьеры никому не переехал, и мстить ему таким изощренным способом было не за что.

… – Под покровом такой благодати самое говно и скрывается, – наставительно сказала Анжелика, когда они проводили Пестрякова до автомобиля.

– Тактичные и сдержанные люди – это реальность, Анжелика Станиславовна, – буркнул Зиганшин.

Переодеваться было лень, и он вышел на улицу прямо в трениках, просто накинул сверху старую куртку и нацепил треуголку из газеты: идет маляр, а что такого.

– Все равно идиотизм какой-то, – сморщилась Ямпольская. – Сусальная история про Золушку, такая сладкая, что меня чуть не стошнило.

– Прекрати, а?

– Не, ну ты посмотри на Пестрякова: он и сейчас еще орел, а представь, каким был в юности?

– Ну да, крутым, наверное…

– Не просто крутым, а первым парнем на деревне. Все бабы с юрфака от него с ума сходили, зуб даю, а он вдруг взял и выцепил Золушку какую-то левую с дня рождения подруги детства.

– Быть красивым – не преступление. И ты приглядись: так, чтобы оба супруга были глаз не оторвать, бывает очень редко. Обычно если жена красотка, то муж страшок, а самые привлекательные мужчины женятся на таких каракатицах, что просто ужас. Голос природы, наверное…

– Ладно, ладно, – примирительно скрестила руки перед собой Анжелика. – Любовь зла, хочешь ты сказать. Но вторая его история, как детская дружба переросла в пламенную страсть, тоже, знаешь ли, годится больше для дамских романов, чем для протокола.

– Да тут как раз понятно. Если Карина Александровна так ловко сделала карьеру, то окучить лоха ей вообще было раз плюнуть. Тут повздыхала, там пожалела, подстроила встречу наедине, и готово. Много ли надо мужику?

– Да ему-то понятно, а ей? Бойфренд с разбитым сердцем – это такой дикий геморрой, что врагу не пожелаешь. Неужели красивая баба не могла себе найти нормального парня, который бы любил ее саму, а не ее утешения?

– Мы же вроде установили, что она была подлая и беспринципная стерва.

– Вот из таких, дорогой мой, – Анжелика со значением подняла палец, – и получаются самые лучшие жены.

– Меня, вообще-то, другое сейчас интересует. Вот смотри: Пестряков сказал, что он провожал Лизу каждый день.

– Ну?

– Каждый день в течение почти двух месяцев.

– И?

– А мы знаем, что Тарасевич сначала знакомился с девушками в электричке, а убивал их через несколько дней. Спрашивается, как он пристал к Лизе, если она постоянно ездила с Георгием?

Анжелика нахмурилась:

– Вопрос не праздный. Но мы вообще не о том стали думать. В первую очередь надо понять, кто запустил в сеть эту чернуху и зачем. Самый реалистичный вариант – это мы с тобой, ибо кто еще знает про то, что одна из жертв Тарасевича была девушкой Пестрякова? А мы в курсе, даже дело смотрели. Но мы не такие. Дальше кто мог? Кто-то из бригады? Вариант. Двадцать лет все-таки не пятьдесят, кто-то еще служит, и Пестряков вполне мог в течение своей беспорочной службы насолить или ему самому, или приятелю.

– Зришь в корень.

– Ну а то! Друзья юности еще были в курсе…

– Да тот же твой информатор написал, – фыркнул Зиганшин, – поговорил с тобой, и озарило: а чего это я сижу, когда могу старого товарища на весь мир грязью обмазать. Получается, мы виноваты.

Анжелика кивнула и картинно развела руками.

* * *

Нина была в отчаянии. Жизнь, будто старая картина, внезапно вытащенная на солнечный свет, мгновенно осыпалась, потускнела, и обнажился серый грубый холст.

Работа, которая раньше так нравилась ей, теперь тяготила, и даже новая должность казалась не удачей, а проклятием. Нина думала, что судьба, решив порадовать ее, жестоко ошиблась, потому что без Георгия ей никакое повышение не в радость. Лучше бы оставалась до смерти простой медсестрой, но с Георгием.

Каждое движение причиняло боль, будто под кожу напихали колючей проволоки, и Нина уговаривала себя, что завтра будет легче, надо только пережить остроту момента.

Но становилось только хуже.

К боли от разлуки присоединилось унижение, и приходилось расставаться не только с будущим, но и с прошлым, в котором они с Георгием любили друг друга.

Оказывается, все было иначе, и помнить придется не любовь и нежность, а совсем другое: как она шесть лет была содержанкой и обычной проституткой.

Ее первый и единственный мужчина не любил ее, а просто развлекался с молодой девчонкой, и она, получается, тоже не любила, а просто «насосала» на квартиру.

Вот с этим прошлым ей придется теперь жить.

Знать, что Георгий никогда не видел в ней спутницу жизни, настолько не видел, что, занимаясь с нею любовью, присматривал себе настоящую невесту…

Замужняя подруга сидела с ребенком и не могла приехать, а одинокая сразу примчалась на зов.

Она принесла бутылку вина, но Нина в ужасе замахала руками. Она понимала, что если начнет пить, то вряд ли остановится. Унижение и стыд – ненасытные чувства.

Подруга послушно убрала вино в сумку, и весь вечер заваривала Нине чай и капала в стакан валерьянку.

Нина лежала на диване в позе эмбриона, а подруга гладила ее по плечу, вздыхала и говорила, что очень хорошо, раз так вышло, и лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.

– Ты же говорила, что у нас прекрасные отношения! – всхлипнула Нина.

– Так а что я должна была сказать?

– Ну хотя бы что очень плохо встречаться с женатым!

– И ты бы меня послушала и перестала?

Нина снова всхлипнула – это было очень больно, плакать без слез.

– Ну вот… Главное, что теперь все закончилось.

– Он меня бросил…

– Не важно как, главное, закончилось, и ты открыта для здоровых отношений.

Подруга сидела в психологических пабликах, и все знала про здоровые и токсичные отношения, про созависимости, про пять признаков того и другого, но, будучи теоретически образованной, в практике пока продвинулась не сильно.