И опять ее руки обвились вокруг него, и опять они целовались, а его руки принялись ласкать ее, проникая повсюду. Она замерла и напряглась, ощутив его руку между своими ногами, но лишь на мгновение. Под воздействием его искусных пальцев, проникших в самую заветную глубину ее естества, тело Кэтрин расслабилось и раскрылось ему навстречу. Вскоре она уже начала извиваться, прижимаясь к нему и шепча страстные слова, хотя минуту назад и сама бы не поверила, что способна говорить такое кому бы то ни было. Бэрк с восторгом ощутил ее горячую влагу. В мгновение ока он уже навис над ней, коленом раздвигая ей ноги. Когда он вошел в нее, Кэтрин прошептала его имя, бессильно откинула голову в сторону.

Весь мир куда-то провалился, она ощущала лишь собственное тело и этого мужчину, проникшего глубоко в ее плоть и кровь. Крепко ухватившись обеими руками за его бедра, она провела ладонями вверх по влажной от испарины мускулистой спине. В голове промелькнула малодушная мысль о том, что следовало бы сохранить хоть каплю самообладания, вернуть к жизни рассудок, но было уже поздно, слишком поздно: ее разум мутился и тускнел, владеть собой ей стало не под силу. В глубине души Кэтрин даже порадовалась этому. Она подчинилась высшей мудрости собственного тела и в плавном, постепенно нарастающем ритме ответила на медленные, проникающие все глубже удары Бэрка. Ей всегда казалось, что это проникновение будет болезненным и унизительным, но та часть ее естества, что раньше ничем себя не обнаруживала, отозвалась на него с радостью и наслаждением. Внутри все стало тесным, горячим и скользким, вот-вот должно было случиться нечто такое, чего раньше она и вообразить не могла. Бэрк замедлил темп, потом совсем остановился и замер, наслаждаясь опьяняющим чувством обладания ею. Но Кэтрин не знала, что у любовной игры свои часы, и его неподвижность сбила ее с толку.

– Нет, Бэрк, не надо… – прошептала она, не зная, как это выразить, целуя и еще крепче прижимаясь к нему, чтобы заставить его вновь пуститься вскачь.

Он охотно откликнулся, и вот наконец с пронзительным криком Кэтрин вырвалась на свободу. Оставив землю далеко позади, она летела в прекрасной черной пустоте, освещенной мириадами рассыпающихся фейерверком звезд. Беспомощный стон Бэрка, раздавшийся где-то в глубине этой новой вселенной, заставил ее еще теснее прижаться к нему. Их тела полностью слились в единое целое. Чей это пот, чье гулко бьющееся сердце, чье хриплое, прерывистое дыхание – этого она не знала и не хотела знать. Ослепленная, запыхавшаяся, она в течение бессчетных мгновений легко парила в пустоте, понемногу опускаясь с каждым медленным поворотом, и в конце концов вновь ощутила под собой гостеприимную мягкую землю, сулящую отдохновение и негу.

Кончиками пальцев Кэтрин обвела лицо Бэрка и поцеловала его с благодарностью. Ею владело счастливое умиротворение, мысли почти не двигались. Как чудесно, как все чудесно! Ей говорили, что в первый раз бывает больно, но у нее все вышло иначе: она ощутила лишь глубокое, завораживающее наслаждение. Она переменила положение – осторожно, чтобы не вытеснить его из себя. Даже сейчас ей хотелось ощущать Бэрка. Он улыбнулся ей, сам не подозревая, что в его взгляде отразилось то же безмолвное восхищение чудом, которое он читал в ее глазах.

– Кэтрин Леннокс, – произнес он с благоговением. – Кэт Леннокс. Прекрасная Кэтти Леннокс. Вы меня сразили, мисс Леннокс. Вы поработили меня.

Кэтрин вспыхнула, чувствуя, что глупеет от радости.

– Отлично, я всегда хотела иметь раба, – прошептала она, проводя губами по его ресницам.

– Твоя воля для меня закон, прекрасная Кэт. Приказывай, я все исполню.

И опять она покраснела, на сей раз от шальной и дерзкой мысли, промелькнувшей у нее в голове. Бэрк не сводил с нее глаз. Догадавшись, о чем она думает, он разразился счастливым хохотом и тотчас же застонал в один голос с Кэтрин, чувствуя, что выскальзывает из нее. Тут уж они оба рассмеялись, как дети, лежа на одной подушке и глядя друг другу в глаза.

– Ты на кого больше похожа, на отца или на мать? – тихонько спросил Бэрк, просунув руку ей под спину.

– На о…

Она чуть было не сказала «на отца», но вовремя спохватилась.

– Моя матушка говорит, что вроде бы я похожа на своего отца, да только я его никогда не видела.

– Ах да, я забыл. Нелегкая доля тебе досталась, Кэтти Леннокс.

Она пожала плечами в ответ, и он порывисто поцеловал ближайшее к нему голое плечико.

– Стало быть, твоя матушка еще жива?

– Да. Она живет в Эдинбурге.

– Да-да, ты говорила. Как ее здоровье? Как она поживает?

– Я посылаю ей деньги от случая к случаю, – солгала Кэтрин. – А вот со здоровьем у нее неважно.

– Очень жаль. Она тяжело больна?

– Ну, не то, чтобы… Она умом тронулась. Ничего не соображает, никого не узнает. Я думаю, она таким образом спасается от жизни.

Кэтрин умолкла, вспоминая, какой была ее мать, когда они виделись в последний раз. Лишившись мужа, Роза Макгрегор утратила последнюю связь с реальным миром. Она не могла с ним примириться и поэтому заселила свой собственный вымышленный мир дорогими ей людьми, которых когда-то любила и потеряла. Перед отъездом, мучаясь угрызениями совести оттого, что оставляет ее одну, Кэтрин оправдывала себя тем, что мать, целиком погруженная в свои фантазии, даже не заметит ее отсутствия.

Бэрк внимательно взглянул на ее убитое горем лицо.

– Иногда, Кэт, ты выглядишь так, будто у тебя сердце разрывается.

Кэтрин опять пожала плечами в попытке стряхнуть внезапно охватившую ее грусть. В ее голосе, когда она заговорила, послышался глубоко спрятанный гнев.

– Может, вам и невдомек, но сейчас далеко не самое подходящее время, а Шотландия – не самое лучшее место для больных и старых, майор.

«Вот так уже лучше», – подумал Бэрк. Ему легче было иметь с нею дело, когда она сердилась, а не надрывала ему сердце своей печалью.

– Ну, а вы, – вдруг заговорила она сама, – как ваша семья переживает это смутное время восстаний и военных действий? Ведь ваш дом так близко от границы! Никто из ваших близких не погиб от меча диких горцев?

Он усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Они скверно вооружены, да и солдаты из них никудышные. Удары их мечей никогда не достигают цели.

Кэтрин иронически скривила губы, давая понять, что не клюнет на эту удочку.

– К тому же я единственный сын в семье, – добавил Бэрк.

– А сестры у вас есть?

– У меня есть сестра. – Бэрк невольно улыбнулся, и голос у него потеплел. – Ее зовут Диана, ей шестнадцать. Когда-нибудь она станет очень красивой. Кроме того, у меня есть сводная сестра, – продолжал он уже более прозаическим тоном, – дочь женщины, на которой мой отец женился после смерти моей матери. Ее зовут Оливия. Она очень красива уже сейчас.

Глаза Кэтрин задумчиво прищурились.