Ведущая ойкнула. Статисты, которые заполняли пространство студии, синхронно пораскрывали рты. Вожак опасно молчал, будто зависнув. Такого вопроса, конечно, не ожидал никто: известно, что народ наш перепрошит настолько, что о подобной наглости и подумать страшно, а воплотить в жизнь – самоубийство и экстремизм. Через несколько секунд на экране пошли помехи. Ещё через мгновение сигнал эфира и вовсе пропал. Анна Семёновна по-прежнему сидела на диване истуканом и, кажется, даже не моргала. Я лежал с ней рядом, и вместе мы смотрели на закручивающийся в причудливую спираль гипноковёр. Моя жестокая миссия была выполнена.

Уже через двадцать минут к Анне Семёновне приехали люди «оттуда». Разговор был короткий. Впрочем, разговора не было вовсе: её просто забрали (я в это время прятался под диваном, стараясь сильно не мурчать), а дверь квартиры опечатали. Больше старушку я никогда не видел. Ну, то есть не видел в своей квартире.

Тем же вечером проснулся от звука особо крупного коптера, жужжащего за окном. Запрыгнул на подоконник, сладко зевнул и, сфокусировав зрение на крылатой мышке, увидел Анну Семёновну, улетающую в сторону горизонта. Тяжёлый надзорный коптер-судья тащил её щуплое тело на обвитом вокруг шеи коротком стальном тросе над серыми улицами столицы, возвещая всем жителям мегаполиса об очередном исполненном приговоре. Где-то рядом ещё допевали свои песни птицы, но, к счастью, Анна Семёновна уже их не слышала.

10.1

Согласно древней ведической культуре, все мы проходим долгий и иногда крайне мучительный цикл новых и новых перерождений: наши души вынуждены примерять на себя разнообразные материальные оболочки, которые достаточно хрупки и недолговечны. Перерождения могут продолжаться сколько душе угодно, пока, собственно, сама душа не осознает своё истинное предназначение и не закроет те кармические долги, что висят над ней острым далайламовым мечом. Тогда и только тогда душа способна разорвать этот замкнутый круг и воспарить над видимой реальностью красивой пернатой птицей, которая умудрится сложить крыло правильным образом, чтобы показать ироничный fuck всему бренному миру внизу и, прочирикав что-то матерно-оптимистическое, улетит в другие, более благоприятные миры, где ньютоновская гравитация вместе с налогами на свет, воду и капремонт не столь обременительны.

Это я всё к тому, что побег на поезде «Москва – Гуанчжоу», фигурально выражаясь, был попыткой разорвать порочный круг моего сегодняшнего маршрута по Кольцевой ветке московского метрополитена. Но, выражаясь буквально, моему хитрому плану пришёл пиздец, а я так и остался на Кольцевой, где, видимо, и следовало быть моей необразованной грешной душе.

Как всё это произошло, я понять ну никак не мог и, честно скажу, не пытался. Не может же муравей понять, почему вот живёт он всю свою недолгую муравьиную жизнь в огромном, динамично развивающемся муравейнике, работает без обедов и выходных строителем или, может, разведчиком (и такие у них там есть), а потом вдруг выходит как-то на перекур, погреться на весеннем солнышке. Но тут над ним появляется неведомое ребристое нечто, заслоняющее весь небосвод, и топчет беднягу муравьишку вместе со всем его муравейником к чёртовой матери. И идёт себе как ни в чём не бывало дальше, неумышленно забрав расплющенное в лепёшку тельце нашего крошечного героя в далёкое светлое завтра. Что-то подобное произошло сейчас и со мной – я понятия не имел, что именно, но, по сути, основных вариантов (которые способен помыслить ограниченный человеческий мозг) было несколько. Первое – во мне начали действовать какие-то неведомые наркотики (что, если их выделяет мой новый глаз?). Второе – я всё ещё сплю после вчерашней изнурительной рабочей смены. Ну или же в какой-то момент умер да и не заметил. Видели старинный фильм «Вход в пустоту»? Там чувак перекурил DMT и ходил потом по городу обдолбанным астральным телом, сам того не догоняя. Вот и у меня может быть так же… В любом случае неведомая система и её создатель вернули горе-курьера на круги своя, дав понять, что прежде, чем я решу поменять правила игры, эту игру следует закончить, пройдя все двенадцать уровней, предписанных разработчиком. И перепрыгнуть с одного level на другой, как это случилось на Таганской, похоже, больше не выйдет: нужно встретиться с оставшимися тремя адресатами. Обратный отсчёт до победной надписи Game Over запущен, а каким будет результат этой жестокой загадочной игры – провальный You Lose или же победоносный You Win, – мне предстояло узнать в самое ближайшее время.

Глаза скользили по идущим рядом людям, невольно рождая давно забытые воспоминания. В детстве, спускаясь в столичную подземку, я любил играть в собственную игру: пока мать вела меня за руку через переполненный людьми зал очередной станции, мне нужно было сосчитать всех встреченных китайских туристов до того, как поезд стремглав унесёт нас прочь. Помню, мой рекорд составлял около пятидесяти человек, но если бы я решил сыграть в эту игру сегодня, то намного проще было бы считать не азиатов, а славян: их значительно меньше.

А ещё я думал, что во времена моей юности китайцы гордились на весь мир дешёвой рабочей силой. С тех пор многое изменилось. В РНКР этой «силой» стали сами россияне (мигранты из Средней Азии до закрытия границ спешно вернулись домой) – причём дешёвой настолько, что той же Delta Industries выгоднее платить жалованье такому придурку, как я, нежели азиатскому соплеменнику. Китайцы в моей корпорации работают исключительно на руководящих позициях да в отделе разработки, а не мальчиками на побегушках.

Эти назойливые и вроде бы несвоевременные мысли тяжёлыми волнами бушевали в моей голове и разбивались о реальность. Я стоял посреди зала станции «Добрынинская» среди тысяч людей, несущихся по своим делам, и безучастно созерцал происходящее во всём его бессмысленном великолепии. Если бы враждебный нашей неокоммунистической партии Netflix, который я частенько смотрел через пиратский хардвер-девайс, решил экранизировать мою жизнь в формате веб-сериала, то эта сцена получилась бы эффектной: главный герой снят в slow-mo, а всё происходящее вокруг поставлено на супербыстрый rapid. Так режиссёр передал бы драматический контраст между персонажем и внешним миром. Что-то похожее было и сейчас, в моём собственном кино, невольным актёром и зрителем которого я был. И пока смотрел на всех этих чужих людей, бегущих по подземному лабиринту, в моих воспалённых извилинах постепенно, шаг за шагом, вырисовывался (а вернее, помышлялся) новый адресат – осознание того, что он из себя представляет, уже не вызывало никаких эмоций. Я просто был одним из миллиардов нейронов мозга. Одним из бесчисленных муравьёв, невольным слугой огромной царицы-матки, которая ждала от меня важную информацию. И всё, что я должен был сделать, – отдать её как можно быстрее.

А времени до контакта с адресатом оставалось всё меньше. Не знаю, с чем это связано, но оно всё ощутимее ускорялось. Когда я посмотрел на циферблат, висящий над аркой противоположной платформы, то понял, что голографические цифры 3D-часов меняются со скоростью, которую моё зрение воспринять попросту не в силах, – вместо этого я видел переливающуюся миллионами электронов пульсацию, которая размывала цифры, превращая их в неразличимую визуальную кашу. Как если бы принял особенно сильную таблетку экстази и прямо сейчас её действие было на самом пике, расплавляя сознание будто кусок сливочного масла на раскалённой сковороде мироздания.