— Вы так же носитесь и с остальными вашими бывшими пациентами?

— Нет, но…

— Не волнуйтесь. Он сильный, он поправится, как бывало и раньше.

Если бы я знала о болезни Люка, я бы успокоила его, помогла заснуть и предложила бы записаться на прием к Роджеру, чтобы получить лекарства и направление к психиатру. Но я не знала и даже не догадывалась. Я не могла поделиться своими мыслями с Блейком, но его объятие успокаивало, и мне не хотелось из него высвобождаться.

— Я дам вам знать, чем закончится. — Блейк сжал мое плечо еще крепче. — Люк слишком много работал, в будущем мы должны обеспечить ему жизнь попроще.

Он отпустил меня и направился было к дому, но обернулся и сказал:

— Простите мою сестру, она выглядит несколько холодной, когда волнуется.

Добравшись до клиники, я припарковала машину, но осталась внутри. Розы Виктории на соседнем сиденье поникли, потеряв свою свежесть. Мне не хватало воздуха, я дышала часто и неровно, кончики пальцев покалывало. Это была паническая атака, я знала все признаки, я наблюдала их у своих пациентов множество раз. Всего несколько месяцев назад моя жизнь была другой. Я спешила в клинику, кивала Кэрол, готовая услышать ее очередную шпильку, и внутренне стонала, увидев имя Брайана в списке пациентов. Еще несколько месяцев назад я слыхом не слыхивала о Люке.

Июнь 2017 года

Инспектор Уэйнрайт поудобнее устроился в кресле. Я уже до малейших деталей разбиралась в каждом его жесте, в том числе в манере сидеть, широко расставив ноги, и в угловатых движениях квадратных плеч, когда он менял позу. Мне почему-то подумалось, что так бывает, когда досконально изучишь любовника. Нейтан всегда сидел ссутулившись, а Люк, в отличие от него, неизменно был расслаблен и располагался раскинув руки с открытыми ладонями на спинке кресла, словно полностью доверял пространству вокруг себя.

Уэйнрайт сидел прямо, положив локти на стол и сжав кулаки. Он не собирался доверять пространству, он хотел доминировать в нем.

— В каких отношениях вы состояли с Брайаном Олдером?

— В сугубо профессиональных. Он был моим пациентом.

— Он следил за вами два раза как минимум.

«Кто ему рассказал? Нейтан? Блейк? Люк?»

Больше не знал никто. Когда я сообщила полиции, что за мной следили возле кустов, я понятия не имела, что это был Брайан.

— Вы можете не отвечать, — вмешалась Джуди.

— Вы не сказали полиции, что Олдер следил за вами, даже после того, как тело Кэрол Уайт было обнаружено в том же месте. Почему вы этого не сделали?

— И на этот вопрос вы можете не отвечать. — Джуди наклонилась ко мне так близко, что я ощутила запах ее помады. — Вы не обязаны отвечать, если не хотите.

Она была права, и на несколько минут я почувствовала себя в безопасности. Я чувствовала себя так, даже когда инспектор Уэйнрайт наклонился к сумке возле своих ног и достал из нее коричневый конверт. В конверте была пачка фотографий, которую он веером разложил на столе, будто открыв выигрышную карточную комбинацию.

На снимках я увидела себя и Люка — обнаженных, вместе. У меня закружилась голова, мне захотелось закрыть фотографии руками и спрятать. То, что на них было, принадлежало лишь нам одним.

— Вы, конечно, уже их видели. — Инспектор внимательно наблюдал за мной.

Я отрицательно покачала головой.

— Они лежали в конверте, который мы нашли в сумке у вас дома. Он адресован вам и, судя по почтовому штемпелю, отправлен в прошлый понедельник. Конверт был вскрыт, вы наверняка их видели.

Я снова посмотрела на конверт и на этот раз увидела тот слабый отпечаток ботинка, менее заметный, чем раньше, но довольно отчетливый.

— Вы отчасти правы, — медленно проговорила я. Мне казалось опасным соглашаться с инспектором, будто я ненароком могла признать свою вину. — Этот конверт доставили мне домой, но я не знаю точно, когда. Я увидела его только в среду утром, подняла с пола и взяла с собой на работу. Я даже вскрыла его, когда туда добралась, но внутрь не заглядывала. У меня уже начинался прием, поэтому я положила его назад в сумку, а потом совершенно забыла.

Та среда длилась долго. После клиники я приехала домой и обнаружила комнату, вымазанную желтой краской, привела ее в порядок, а позже муж занимался со мной сексом, который напоминал изнасилование, и конверт напрочь вылетел у меня из головы. Но это были не те оправдания, которые можно было использовать в защиту.

— Пожалуйста, изучите фотографии хотя бы теперь. — В голосе инспектора звучало презрение. Было ясно, что он мне не верит. — И подтвердите, что между вами и обвиняемым была интимная связь.

Качество снимков было идеальным. Мы с Люком лежали на диване у меня в гостиной и занимались любовью, но не выглядели порочно, как сказала бы моя мать, или непристойно, как мог думать детектив. Мое тело было наполовину прикрыто телом Люка, я выгибала шею назад, а он склонялся надо мной. Объятия внутри объятий, дуги и круги: изгиб его спины, обрамленный обручем моих ног, его шея в кольце моих рук. Даже сейчас, даже здесь меня переполнило то глубокое любовное переживание. Были и другие снимки: Люк, гладящий меня по волосам, его губы, касающиеся моего уха. Если фотограф хотел добиться скандального эффекта, у него ничего не вышло: снимки излучали нежность. Мои глаза наполнились слезами.

— Да, это мы с Люком.

Инспектор Уэйнрайт сложил фотографии и убрал их обратно в конверт. Он опустил подбородок, но не сумел скрыть промелькнувшего удовлетворения. Пришла пора позвать укрывавшихся от солнца на корме жену и детей и похвастать перед ними уловом — рыбой, которая наконец попалась и лежала перед ним на палубе, беспомощно хватая воздух ртом.

Июнь 2017 года

Двойные двери в сад Виктории были широко распахнуты, медовый аромат роз проникал в гостиную вместе с мелодичным пением дрозда. Вечер выдался жарким и предгрозовым. Духота нарастала весь день. Виктория гремела кастрюлями на кухне. Прошло двенадцать часов с тех пор, как я сидела на синем стуле в ее дворе, пытаясь переварить новость о Брайане, и чуть меньше с того момента, как Люка запихнули в полицейскую машину. Багаж Виктории был заново упакован и возвращен в холл, косметичка лежала сверху. Утром она отправлялась в Стоунтаун на Занзибаре фотографировать двери с арабской вязью для «Санди таймс», но все же решила перед отъездом собрать нас вместе.

Обжигающий вкус виски немного облегчил боль в моем горле. Весь день, сдерживая слезы, я выслушивала и осматривала пациентов, отвечала на телефонные звонки и выезжала на дом, но сейчас на меня волной нахлынули воспоминания о событиях последних двадцати четырех часов. Я беспрестанно думала о жестокости Нейтана в постели, убийстве Брайана и срыве Люка.