Я кивнула. Так было проще, чем пытаться объяснить.

— Думаю, наша Лиззи влюблена, — прошептала Виктория, когда моя дочь вошла в дом. Она улыбнулась нам и подставила лицо для поцелуев. Этот день был омрачен ужасом и горечью, но вечер, похоже, обещал оказаться светлее. Щека дочери была нежной и теплой, как персик. Свои блестящие волосы она собрала в небольшой пучок и нарядилась в темно-красное платье с глубоким вырезом, свободно расклешенное от лифа. Губная помада была подобрана в тон платью, глаза подкрашены яркими оттенками коричневого и зеленого. Моя Лиззи, которая никогда не была любительницей духов, восхитительно пахла розами и корицей.

— Чудесно выглядишь, — сказала я ей.

Она посмотрела в сторону сада и улыбнулась скромной, таинственной улыбкой.

— Посиди со мной.

— Лучше пройдемся. У меня болит спина, я слишком много сижу.

Мы под руку стали бродить по комнате. Мы не ходили так уже много лет, и я хотела, чтобы это длилось вечно.

— У тебя все хорошо, дорогая?

Лиззи снова посмотрела в сад и не ответила.

— Ты соблюдаешь осторожность? Полиция еще никого не поймала, так что…

— Я уже взрослая девочка, мама. — Этим вечером она явно не хотела разговаривать об убийствах. Мне не стоило поднимать эту тему.

— Ну ладно. А как твои дела на работе?

— Ты можешь говорить о чем-нибудь, кроме работы? — Голос Лиззи стал резким, настроение переменилось. Она выдернула руку и окинула комнату раздраженным взглядом — стол, сервированный красивыми цветными бокалами и серебром, мебель и сад за окнами. Встряхнула головой и быстро прошла на кухню.

Я хотела откусить себе язык. Теперь все было так очевидно. Она устала от моих расспросов, ей надоели и я, и эти знакомые комнаты, и, конечно, сам Солсбери. Ей хотелось перемен. Нейтан понял это раньше меня, увидел несколько месяцев назад. Я только сделала хуже. Я пыталась до нее достучаться, сначала расспрашивая о работе, постепенно продвигаясь от второстепенного к главному, и выбрала неверный способ. На самом деле мне хотелось разузнать о парне, которого я видела в библиотеке. У меня накопилось множество вопросов, но я не могла задать их в лоб. Как долго она его знает? Кто он? Добрый ли он человек? Любит ли она его? Я не слышала, о чем говорили на кухне, до меня доносились лишь смех и звон тарелок. Слава богу, у меня была Виктория.

Я встала у окна, глядя на лепестки роз, которые унесло ветром на газон — брызги темно-красного на зеленом. Ужасные картины снова замелькали передо мной: изуродованное тело Брайана в кровавой луже, красное пятно, пропитавшее блузку Кэрол около воротничка с танцующими ягнятами, кровь на испуганном лице Люка.

Я вздрогнула от прикосновения к моему локтю. Нейтан тихо вошел в комнату и теперь смотрел на меня сверху вниз. Я будто столкнулась с незнакомцем — чужим, вызывающим беспокойство. Он позвал меня в сад; Лиззи смотрела на нас из кухни, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Нежные трели дрозда прекратились, по пасмурному небу с пронзительными криками носились стрижи.

— То, что случилось с твоим пациентом, ужасно. Я тебе очень сочувствую. — Нейтан наклонился, чтобы меня поцеловать, но я увернулась. Его губы скользнули по моим волосам, но, кажется, он даже не заметил, он рассматривал мое лицо. — А как Лиззи? Надеюсь, не слишком напугана?

Он делал вид, что между нами ничего не произошло. Мне пришлось проглотить негодование — я не могла высказать ему все, что думала по поводу вчерашнего, ведь мы находились в саду Виктории, а хозяйка с Лиззи поблизости. Пришлось отложить разговор до окончания вечеринки, когда мы вернемся к себе на кухню и сядем за стол лицом к лицу.

— Мы это не обсуждали, — ответила я. — Я даже не уверена, что ей известно о втором убийстве.

— Лиззи здорово умеет притворяться. — Нейтан следил глазами за дочерью, пока та ходила по комнате, зажигая свечи по просьбе Виктории, и в его голосе слышалась улыбка. — Моя хитрая девочка хорошо хранит свои секреты.

Я удивленно посмотрела на него:

— Какие еще секреты?

Нейтан молча взглянул на небо, провожая взглядом стрижей. Я тоже посмотрела на них, ожидая ответа, и несколько капель теплого дождя упали на мое лицо.

— Я слышал, ты утром заходила в Норт-Кэнонри и застала момент, когда с Люком случилась неприятная история. Ты смогла как-то помочь? — спросил он, так и не ответив на мой вопрос.

— Откуда ты узнал?

— Сара мне сказала. А ей, видимо, Оскар. Думаю, он был здорово расстроен. — Нейтан продолжал разглядывать птиц, круживших над нами.

Это звучало странно. Когда все случилось, Оскар уже был в школе и Офелия радовалась, что он ничего не видел. Я всегда считала Подворье лучшим местом, чтобы жить обособленно. Дома были расположены на приличном расстоянии друг от друга, каждый — словно закрытый маленький мирок. Нервный срыв Люка должен был остаться сугубо семейным делом, но тайны имеют обыкновение просачиваться наружу.

Виктория позвала нас в дом. Деншемы уже пришли, и настало время ужина. Мы вернулись в комнату. Я уже несколько недель толком не видела наших соседей по другую сторону. После работы я иногда завозила Колину лекарства или, не заходя, оставляла во дворе его любимый пирог по-пастушьи, когда пекла его для нас. Хелен со вздохом облегчения уселась рядом со мной и тут же принялась рассказывать о своих внуках. Ее непрерывный щебет не нуждался в ответах. Капли дождя забарабанили в окна, послышались раскаты грома. Наконец-то разразилась гроза, и я помню, как радовалась этому — мы соскучились по дождю. В комнате было спокойно, мы все сидели рядом, отгородившись от внешнего мира, но мое сердце оставалось с Люком.

Сотейник с главным блюдом переходил из рук в руки — нежная баранина под ароматным соусом, посыпанная миндалем. Я встала, чтобы принять его, и увидела наши отражения в большом зеркале, висевшем напротив. Виктория наклонилась вперед и объясняла Колину, как сажать тюльпаны, показывая руками размер ямок, которые следовало вырыть для каждой луковицы. Хелен продолжала тихо бормотать рядом со мной. Если бы отражение в зеркале превратилось в картину, любой взглянувший на нее увидел бы собравшихся вместе и мирно беседующих друзей. Он не ощутил бы висевшее в воздухе напряжение, если не обратил бы внимание на мои стиснутые зубы. Он, как и я, удивился бы таинственному выражению лица Лиззи, которая что-то шептала Нейтану, и тому, как тот взглянул на меня и тут же отвел взгляд, будто ему было что скрывать. Зеркало постепенно запотевало, и эта сцена со всеми ее тайнами становилась все туманней. Я положила баранины Хелен и себе и снова села.

Я убеждала себя, что смогу это вытерпеть, что будет не так уж сложно. Я должна была пережить и этот вечер, и завтрашний день, и послезавтрашний. Убийцу поймают, а Люка освободят. Я твердила себе, что больше никогда его не увижу, но не должна об этом думать, иначе сойду с ума. Я решила сделать все для того, чтобы снова стать тем, кем была в начале года: матерью, врачом, женой — по крайней мере, формально. Мне нужно было держаться в рамках приличий и не оглядываться назад.