– Я знаю, детка. Все знаю. И нет. Домой мы не вернемся.

Стоило только Нику это произнести, и мои нервы дали сбой. Я расплакалась.

– Аля, Аля. Не плачь, прошу, – Ник потрепал меня по голове, – все будет хорошо. Нас больше никто не найдет.

Последние слова брата я пропустила, не расслышала их за своими рыданиями, а они в дальнейшей моей судьбе оказались ключевыми.

Мы уже отъехали на приличное расстояние, когда ночной воздух сотряс оглушающий взрыв.

Я растерянно закрутила головой.

– Что это? – сорвался в шепот мой голос.

– Посмотри, – сипло проговорил Ник, опуская мне зеркало заднего вида.

Затаив дыхание направила взгляд в зеркало.

– Господи! – воскликнула я, и сжав плечо повернулась всем корпусом назад. – Остановись! Остановись! – заорала на всю машину.

– Ага, щас, – процедил сквозь зубы Ник и только прибавил газу.

– Ну, что ты творишь? Они же там возможно пострадали. Может, им нужна помощь?! Остановись! Я прошу тебя, – последние слова уже сорвались во всхлип, а следом раздалось и рыдание.

– Алита, ты что ревешь? – злясь, спросил брат. – Ты что не понимаешь, что для нас это даже к лучшему, если Давид там сдох, вместе с Маратом.

– Замолчи, – прошипела в ответ.

Я не могла поверить в то, что это говорит родной брат Давида. Он ведь сейчас радуется его смерти? Или я что-то не так поняла?!

– Не буду молчать детка. Хватит, – распрямляя плечи, проговорил Ник,– я и так со всех сторон был зажат. Везде прописывали мне бороду, а сейчас смотри: если Давида больше нет…

– Так ты не исключаешь вероятность того, что он мог остаться жив?! – сквозь надрывные всхлипы переспросила брата, особо не вникая в его речь.

– Вероятность всегда есть, Аля. Но я надеюсь на то, что его все-таки размотало там к чертовой матери, и что ты станешь моим союзником, – он мазнул по мне взглядом, но то, что в нем промелькнуло, мне совсем не понравилось. Говоря мне про союзника, Ник, явно подразумевал что-то большее.

– Ты о чем, Ник? – решила все же уточнить этот момент, а слезы как-то неожиданно сами собою высохли, и даже боль немного отошла на второй план, уступив место любопытству.

– Да я все о том же, Аля. Если эти два зажравшихся ублюдка сдохли, туда им и дорога. А я как раз и остался в шоколаде. Подкачу к отцу, а там глядишь, все у меня наладится. Ведь никто больше мне не помешает. Давид, как и его пес, Артур, уже не у дел и вот здесь могу появиться я. Скорбящий и любящий родной брат. Ты хоть можешь представить себе, какой лакомый кусок я отхвачу, если сяду на трон правления в горах вместо Давида? Да мне батя пятки лизать будет…

Слушая Николоза, я старалась не дышать. Хоть я и не до конца понимала, о чем говорит брат, но, видимо, это было действительно что-то важное и значимое, раз его раздувало буд-то индюка, от воображаемого будущего, в котором нет ни Давида, ни Марата…

– А Марат?! – выплюнула ненавистное имя.

– Да, а Марат не удержался на плаву. Заманил Давида, и сам же попался в свои сети, не повезло, – пожал он плечами, – но даже если и остался Марат в живых, он мне тоже не будет помехой. Я ведь знаю, где находится его ахиллесова пята, – гоготнул ехидно Ник.

– Я ничего не понимаю, – растерянно покачала головой.

– А тебе малышка и понимать нечего. Сейчас мы с тобой заляжем на дно… недель на несколько. Пока точно не будет понятно, что там на складах произошло. И если подтвердятся все мои предположения, – Ник скользнул по мне пылающим взглядом, и неожиданно положил огромную ладонь на колено, – обещаю, что буду заботиться о тебе больше, чем когда о ком либо.

Я судорожно сглотнула вставший в горле ком. Опустила взгляд на ладонь Ника и дернула коленом, но вместо того, чтобы убрать руку, Николоз только сильнее сжал колено.

– Отпусти, – хрипло проговорила я.

– Ты ведь в курсе, что мы с тобой не родные?! – не отвлекаясь от дороги, покосился на меня Николоз.

У меня в груди сердце екнуло. Значит, Давид ему сообщил об этом.

– И что? – вздернула подбородок и еще раз дернула коленом, пытаясь освободиться.

– Я предлагаю тебе свою защиту, Аль. Я тебя уже люблю давно. С самой первой нашей встречи. Когда увидел тебя у нас дома, – с жаром признался Николоз.

А у меня от услышанного, кончики ушей загорелись адским стыдом.

– Ник, я тебя прошу, замолчи. Сейчас же, – вжалась в дверь джипа и закрыла уши руками, как в детстве, – я ничего не слышу, не слышу…

Боже мой! Что же вся это круговерть никак не закончится? Почему все это продолжает преследовать меня? Я не хочу, не хочу это слышать, и не хочу верить в то, что уже услышала.

– Алита, – дергает меня за колено Николоз и я вскрикиваю от боли, пронизавшую мое плечо.

– Не разговаривай со мной. Не хочу тебя слышать. Не хочу слышать и не буду. Не хочу. Не буду, – повторяя одно и то же, говорила громко, чтобы заглушить голос брата…

Хлесткая пощечина, и я, выпучив глаза, уставилась на Ника.

– Ты охренел? – прошипела, схватившись за щеку.

– Когда я тебе говорю, ты должна слушать меня. Поняла? – зло прогремел Николоз, у меня от страха аж в подмышках мурашки завозились. – Поняла?! – гневно окинул меня взглядом.

– Да пошел ты, – сквозь сжатые зубы бросила ему и тут же его рука вновь взметнулась в воздух, готовая нанести удар, я сжалась на сиденье в комочек.

– Тебе лучше не злить меня, детка. Лучше не злить, – пробасил Николоз, и опустил свою ладонь мне на ляжку, с силой сжал.

Сука. Я сильно зажмурилась. Врезать бы ему по роже, но боюсь сейчас я с ним чисто физически справится не смогу.

– А тебе не кажется, Ник, что ты рано празднуешь победу? – все же не смогла сдержать колкости, когда увидела на лице брата самодовольную ухмылку.

– Я так и думал, Алита, что ты, как и все бабы, трахнувшиеся с Давидом, будешь по нему течь, как сучка похотливая, ожидая очередной случки с ним. Я ведь сразу понял, что он выеб тебя, когда начал мне за тебя приписывать предъявы.

– Николоз, ты, что себе позволяешь? Откуда в тебе столько мерзости? – очередное негодование срывается с языка и когда вижу бешеный взгляд, каким окатил меня братец, понимаю, что все, язык пока лучше прикусить и действовать по хитрости, а не кидаться грудью на амбразуру. Тем более заранее зная, что ты останешься в проигрыше.

– Отвези меня к отцу, – решаю отвлечь его на другую тему, не касающуюся Давида.

– Нет, – отрезает он.

– Я хочу взять свои вещи, – говорю с нажимом.

Да и вещи мне действительно необходимы, в них припрятаны деньги, которые мне очень пригодятся, когда я сбегу от Ника.