энергии. Точно такие, какие образовались на месте Торнвилла, куда Эйрик заманил одного из Высших…

— Святые небеса, — бормочет Блик, глядя на всё это.

Хлещущая в небо энергия заставляет волосы на всём моём теле зашевелиться — настолько сильно она ощущается. Я вижу, как синие столбы двигаются, сплетаются, разветвляются, и понимаю, что они появились ровно там, где находились ялайские войска…

— Ну а теперь в атаку, — спокойно командует отец. Он опускает забрало шлема, заляпанного кровью, поудобнее перехватывает свой полуторник и кричит во всю глотку. — В АТАКУ!!!

В тот же миг позади нас слышится оглушительный рёв, крик, топот, звон — и обернувшись я вижу, как все наши оставшиеся резервы рвутся вперёд, вниз по склону холма, намереваясь уничтожить отрезанных от подкрепления ялайцев…

Глава 14 — Безумие

— Ней сотос! Ней сотос пелларде! А-а-кх-р…

Клинок Блика с неприятным чавкающим звуком пронзает молящего о пощаде ялайца. Заляпанное грязью и кровью тело дёргается и замирает рядом с другими мёртвыми воинами, усеявшими землю за разрушенной стеной.

— Кажется, этот последний, — устало замечает лысый здоровяк.

Он обтирает лезвие меча об одежду убитого и убирает его в ножны.

Эта сцена не вызывает во мне никаких чувств. Я так устал, что хочу лишь одного — поскорее закутаться в плащ, одеяло, спальный мешок, или просто упасть под каким-нибудь деревом, и проспать целый день.

Мы победили. Немалой ценой, потеряв огромное количество людей — но всё же победили. Пустили ялайцев за стены, а потом Эйрик и его люди провернули тот же самый фокус, что и в Торнхилле. Мощный магический взрыв не только отрезал хлынувшие на наши земли тысячи людей от подкреплений. Он ещё и уничтожил изрядную часть стоявших перед рекой вражеских войск.

Сейчас, глядя на всё ещё бушующую на месте ялайской армии магическую бурю, я только качаю головой.

Столько жертв… Столько смертей…

— Идём, Рой — зовёт сержант, и мы направляемся в сторону города. Часть тех воинов, которые уцелели, были вынуждены остаться на поле боя и добить раненых врагов. В их числе оказались и мы с Бликом, задержавшись в этой кровище на несколько колоколов…

Длинная вереница выживших в сражении имперских солдат тянется по склонам холмов к временному лагерю. Над ним разносятся крики раненых, плач, стоны, воодушевлённые возгласы и даже пение. Несмотря на весь ужас, который нам пришлось пережить, люди радуются.

Тому, что удалось победить.

Тому, что теперь на этом участке фронта нам ничего не угрожает.

Тому, что у нас получилось выжить.

Я прохожу мимо лекарских палаток, в которых за всполохами магии видна работа уставших, изнурённых Целителей. С самого начала сражения они лечили раненых, вытаскивали их с того света, сращивали кости… Маги устали, изнурены, и энергии в них осталось пара капель — я вижу, как некоторые из них спят прямо на земле, восстанавливая утраченные силы.

В центре лагеря организовано что-то вроде места сбора — туда стягиваются все, кто выжил в этой бойне. Солдаты, разбросанные сражением, пытаются отыскать свои отряды. Вечереет, и на временный лагерь наползают сумерки. Везде горят костры, вокруг которых собираются солдаты и, поплутав меж них, мы выходим к месту нашей стоянки, обнаружив там остатки «Речных воронов».

— Живы, мать вашу! — разносится довольный голос, и навстречу Блику поднимается Коряга. Он хлопает заместителя командира по спине, и я вижу, что голова главного разведчика перебинтована, а правую ногу он сильно подволакивает. Мужчина, заметив мой оценивающий взгляд, морщится. — Да нормально всё со мной! Так, потрепало чуть-чуть. Через несколько дней буду как новенький.

Я улыбаюсь, киваю, жму разведчику руку и обвожу взглядом собравшихся за нашим костром солдат.

Чуть больше двадцати человек…

Первым я замечаю Пека. Удивительно, но шнырь выжил, хотя и находился рядом со мной, когда по стене ударили чернокнижники. Я думал, там все погибли… Правда, выглядит парень не очень — его левая рука на перевязи, перебинтована, а лицо напоминает отбивную. Он скалится половиной выбитых зубов, увидев нас.

— Смотрите-ка, наш везунчик без единой царапины, — произносит Пек, глядя на меня. — Как уцелел, когда по нам долбанули?

— Повезло, — отвечаю я, садясь прямо на землю рядом с Корягой.

— Как и всем нам, — замечает Имлерис, сидящий с другой стороны костра.

Капитан щеголяет огромным порезом, тянущимся от виска к подбородку, через всё лицо, но в остальном выглядит целее прочих — даже одежда не особо испачкана.

— Хорошо выглядите, — хмуро бросает Блик, тоже обратив внимание на вид ди Марко.

— Ага, — односложно отвечает тот, не желая ничего объяснять.

— Мессир Имлерис получил ранение в самом начале боя, — важно поясняет Пек, — И его унесли в походный лазарет.

Мы ничего не отвечаем на это высказывание.

Я подозреваю, что Имлерис в очередной раз просто испугался и не решился участвовать в сражении. У него на лице — всего лишь порез, задевший только кожу и верхний слой мяса. Не опасный, не сильно кровоточащий, не мешающий сражаться. В бою я видел солдат с куда более серьёзными травмами, которые бились с ялайцами насмерть, не обращая внимания на свои раны.

А этот… Тьфу!

В душе поднимается раздражение, и я понимаю, что не испытываю к Имлерису ничего, кроме лёгкого презрения. Проклятье, да лучше бы нашим капитаном был Блик!

— Это все, кто выжил? — спрашиваю, чтобы сменить тему.

— Видимо, — кивает ди Марко. — Мы здесь уже несколько колоколов, и пришли почти в одно время. Вы с Бликом — последние. Может, кто-то ещё подтянется, но я бы на это не рассчитывал.

— И какие будут приказания? Что делаем дальше?

— Что, снова не терпится в бой? — сплёвывает Пек. — Еле живы остались, а тебе хочется опять в эту рубку?

— Хочу знать, сколько времени у меня есть, чтобы поспать. Не будет в ближайшие дни никакой рубки, идиот, — отрезаю я. — Ты слепой, что ли? Ялайцев мы убили, а на ту сторону реки теперь и вовсе не попасть. Те из врагов, кто остался жив, через лес сюда не сунутся, да и мало их. Отойдут, чтобы перегруппироваться и соединиться с остальными силами.

— И давно ты стал тактиком, Рой? — растягивая слова, спрашивает Имлерис.

— Это очевидно любому, кто видел, что произошло, — глядя ему в глаза, отвечаю я.

И — удивительное дело! — капитан отводит взгляд.

— Сколько