Ларри был уверен, что за этими строчками пряталось лишь рассуждение о том, что слишком много камер вокруг. Разве что «ограниченные просторы» могли намекать на встречу в номере, но тут никаких изменений не было. Они всегда встречались только в номере.

Зато вот строчка…

…ясно давала понять, в какой части отеля находится нужный ему номер.

Каждое крыло огромного здания имело своё название. В направлении Ахинмайской бухты смотрело крыло под названием «Бухта». Другое, указывающее на Хешикский хребет называлось, соответственно, «Холм». А справа было третье, указывающее на большую часть парка, на котором находились конгресс центр, спортивные площадки, амфитеатр и часть бунгало. И называлось оно, как не трудно догадаться, «Парк».

Входивший на территорию отеля со стороны пляжа, шёл в направлении «Бухты», а вот войти в здание отеля можно было как слева, так и справа от этого крыла. Большой роли это не играло, но у здания была одна особенность: все три крыла объединял один холл, но пройти из крыла в другое крыло по этажам было не возможно.

На этажи каждого крыла вёл свой лифт. Вместительные и прозрачные они ездили по этажам прямо из центра холла, и перед поднимавшимися в свои номера постояльцами открывался очаровывающий вид «муравейника», который жил внизу.

Ларри зашёл в отель с правого входа, чтобы сразу пройти к лифту, поднимавшему на этажи крыла «Парк».

Внутри было людей ещё больше, чем снаружи. Где-то внутри холла, в котором находились и бар с рестораном, играло фортепьяно с виолончелью. «Облик сердца моего»: меланхоличная и звонкая, но, всё же, популярная и летняя музыка звучала фоном к тому, что происходило вокруг.

Администрация отеля, видимо, решила устроить фуршет для посетителей, потому что в холле отеля натурально яблоку негде было упасть от количества народа, многие из которых, как и Ларри, были одеты в летние костюмы. Повсюду бесшумно сновали официанты с подносами в руках и одинаковых костюмах кораллового оттенка — цвета отеля. На подносах подавали шампанское и лёгкую закуску в виде тарталеток с красной рыбой.

Ларри сомневался, что в бокалах именно «Шевалье-Монраше», ибо ценник у напитка достигал отметки в тысячу долларов за бутылку, но в том, что отель угощает посетителей качественным шампанским напитком, он был уверен. Поэтому, когда к нему подошёл официант с подносом и предложил бокал, Ларри не стал отказывать себе в удовольствии смочить горло перед рандеву с дамой. Он поблагодарил молодого человека, тот ответил сдержанным кивком, но не растворился в толпе, а остался стоять рядом с Ларри, как будто чего-то ожидая.

Ларри пригубил шампанское, сообразив, что официант готов предложить ему нечто большее, чем напиток. Он протянул молодому человеку яблоко. Тот положил его на поднос и извлёк из кармана брюк магнитный ключ без опознавательных знаков. Отдав его Ларри, он удалился, ещё раз кивнув. На прощание.

Ларри опознавательные знаки на ключе не нужны были.

Всё необходимое Лиза написала в своем послании.

С бокалом в руке Ларри подошёл к лифту, который отвозил посетителей на этаж крыла «Парк», зашёл в него и нажал на кнопку четыре.

Он понимал, почему, отправляя ему сообщения, Лиза шифровала их. Дело было не только в склонности к драматическим эффектам. Сказывалось ещё то, что её супруг был ревнивцем, и в порыве недоверия к супруге мог и кулаком её приложить. Защищая себя от такого проявления любви, Лизе приходилось идти на конспирацию. Но это был первый раз, когда задача оказалась многоступенчатой. Раньше Ларри никогда не менял яблоки на ключи у официантов.

Лифт привёз его на четвёртый этаж. Оформленный в коричневых, кремовых, коралловых и белых цветах коридор, устланный палевого цвета ковром, мог бы быть холодным, если бы не горшки с диффенбахией и монстерой, широкие зелёные листья которых радовали глаз.

Ларри дошёл до комнаты номер четыреста девять и провёл электронным ключом вдоль магнитного замка. Раздался тонкий писк, на замке загорелась зелёная лампочка, и он открыл дверь.

Сказать, что номер люкс с видом на море был шикарным, значит ничего не сказать. Он был выполнен в серых тонах, создавая холодную атмосферу, которую дополняли сплит-системы, но после влажного, душного Ахинмайского вечера такая атмосфера была то, что надо.

Ларри зашёл, не снимая туфель. Большой зал с обеденной зоной, которая была отделена от коридора декоративной стеной выполненной под дерево с квадратным окном посередине. Под ногами деревянный паркет. В зале серого цвета угловой диван и стол со столешницей под мрамор. Напротив декоративная деревянная стена, в середине которой висел плазменный телевизор. Единственным растением была стоящая на столике юкка: высотой метра полтора большая вечнозелёная пальма.

На столике перед диваном лежало угощение в виде ролл и серебряное ведёрко, в котором стояла бутылка «Дом Периньон». Рядом же стояли два бокала. Ларри сел на мышиного цвета диван, открыл бутылку шампанского и разлил напиток по бокалам. Взяв один, он пригубил напиток.

Шампанское «Дом Периньон» было любимым напитком Елизаветы, и, как она утверждала, благодаря кинобондиане эпохи Шона Коннери. Она была большим фанатом кино, и Ларри частенько слушал её рецензии, посвященные тому или иному фильму. Она рассказывала ему, что ещё до встречи со своим мужем она переехала в Москву и пыталась пробиться на Мосфильм или поступить в театральный институт. Но ни там, ни там успех её не ждал, кроме того, что однажды она не прошла пробы на эпизодическую роль проститутки в какой-то драме, основанной на реальных событиях.