А, гори оно все ясным гаром! Не могу я смотреть, как сейчас молодой парень умрет! Не могу!!!

Ванька немногим младше этого балбеса, и плевать, что цесаревич, был бы крестьянин – так же помогать бы кинулась! Человек же!

– Нет!!!

Поздно.

Не обращая никакого внимания на крик, я поднесла ладонь к губам бьющегося на полу человека. И в мою ладонь впились зубы, прокусив малым не насквозь.

Кровь хлынула в оскаленный рот цесаревича.

Я заорала от дикой боли. Кажется, из меня и кусок мяса вырвали, нет?

Но жгут вдруг дернулся и начал сваливаться с Василия, словно обожженный.

Победа?

Победа?!

Ответа я так и не узнала, уйдя от боли в глубокий обморок.

* * *

Прохладное. Кислое. Вкусное.

Еще хочу!

– Тише-тише, Мария Ивановна. Сейчас.

Чья-то ладонь приподняла мою голову, и в рот мне полилось это самое вкусное.

Я жадно пила, потом рискнула открыть глаза.

М-да.

Это уже не ритуальный зал.

Больше всего это похоже на дамскую спальню, всю в розовых и белых тонах, с золотыми вкраплениями, с рисунками каких-то мясистых нимф на потолке. Кто сказал, что женщинам обязательно нравится розовое, да еще с рюшечками? Живодеры!!!

Чем-то холодным меня поил лично его императорское величество.

Опс…

Но подавиться меня бы и рота Цезарей на марше не заставила. И пролить хоть каплю этого счастья? Никогда!

Я выпила, наверное, три полных стакана, прежде чем смогла оторваться.

– Благодарю вас…

– Не стоит благодарности, Мария Ивановна. Как вы себя чувствуете?

– Отвратительно.

Я не соврала. Болело все.

Болела голова. Болели глаза. Болело горло, надо полагать, от крика. Жутко болела рука, и что там… повязка?

А что под повязкой?

Лучше не думать.

– У вас прокушена ладонь, – пояснил его величество, заметив мой взгляд. – Маг посмотрел, обещает, что заживет без следа. И к вам будет ходить мой личный лекарь.

– Благодарю, государь.

– Это я вам благодарен, Мария. За сына.

Я прищурилась.

– Так я все правильно поняла?

– Вполне.

Я промолчала.

Что мне хотелось сказать?

Да много всего и не всегда печатного. Козе понятно, меня списали в расход. Его величество прекрасно понимал, что ритуал может закончиться смертью одного из нас.

Морганатический брак?

Ага, как же!

Ослабить связь, надорвать ее, сделать так, чтобы хлестнуло по мне, а не по цесаревичу…

Неожиданным козырем оказалась змеиная кровь. Кровь полоза.

Я бы выжила в любом случае, с меня это заклинание спало бы рано или поздно, как вода со змеиной чешуи – не причинив вреда. Соскользнуло бы.

А вот в цесаревича оно глубоко впилось.

Приворот.

Цепь. Одним концом к приворожившему, другим – к привороженному. И посидите в оковах, на здоровье.

Скованные одной цепью? Да, именно так. А результат?

Лучше о нем не думать. Ох, лучше…

Но не получается.

Я умираю, с цесаревича приворот спадает, я так понимаю, ритуал был направлен на ослабление связи, чтобы для него это прошло достаточно безболезненно. А дальше… что дальше? Можно его хоть на крокодиле женить. В наследники не годится, но в расплод – вполне. Будет еще одна побочная ветка, чего плохого?

– Что с цесаревичем, государь?

Его императорское величество помолчал пару минут.

– Жив. Лекари обещают, что придет в себя, и достаточно скоро.

– Что с этой гадостью?

– Спадает. Постепенно, но спадает.

– Это хорошо, государь.

– Я задолжал вам, Мария Ивановна. За сына.

Я посмотрела прямо в ледяные императорские глаза. И не испытала никакого страха.

– Отпустите меня домой, государь? В Березовский?

– И только-то?

Я медленно прикрыла веки.

– Мне – достаточно, государь.

– Лежите и выздоравливайте, Мария Ивановна. Я дам знать вашим домашним, что вы задержитесь в Кремле на несколько дней.

– Благодарю вас, государь.

Его императорское величество вышел. А я откинулась на подушки и вздохнула.

Да, не везет мне капитально. Небось, еще и анализов с меня набрали, пока я без сознания лежала. И неизвестно, какие выводы сделают.

Лишь бы в лабораторию на опыты не сдали.

А жить так хочется…

Угрызения совести монархам несвойственны. Никакие.

Никогда.

И все же сегодня Иван Четырнадцатый был к этому близок. Такое странное, давно забытое чувство – совесть.

Что такое государственные интересы – и как они сопоставляются с интересами человеческими?

Да никак.

Государство – прежде всего. Остальное потом, потом…

Так Иван Четырнадцатый и жил всю свою жизнь. Так всех правителей и учили еще со времен Грозного царя, работа у них такая.

Женился, исходя из интересов государства. Нельзя сказать, что безумно любил жену, но хорошие моменты у них были. А любовь…

Была в его жизни и любовь, и фаворитки были, куда ж без этого? Втайне, не афишируя лишний раз, чтобы супругу не нервировать, но были. Чего только не было.

Интриги – были, покушения были, внебрачные дети – и те есть. Четыре штуки, мальчик и три девочки. И законных детей тоже четверо, правда, там в обратную перекос, три мальчика и девочка. Парням надо бы побыстрее невест подыскать, да и дочку замуж выдать, раз уж пошла такая пьянка…

Его величество налил себе яблочного сока и выпил. Подумал, повторил, но добавил в сок минеральной воды. Получилось вкусно…

К спиртному он был не просто равнодушен – не понимал, что люди в нем находят.

Ну, вино, водка, коньяк… горькие, невкусные, а потеря контроля над собой – это вообще швах. Расслабление? Тоже как-то мимо. Не получалось у его величества расслабиться, не считал он состояние одурения-обурения таким уж расслаблением и релаксацией, а учитывая, что силушки его величество был немаленькой и натворить мог много чего, снятие стресса алкоголем вообще откладывалось. И так-то пьяница что хочешь натворит, а уж маг-пьяница – это вообще кошмар.