уж и много, вряд ли больше тысячи. Зато финансовые потери выглядели просто фантастическим. Потопленный миноносец, два десятка перевозивших войска транспортников, пяток подвернувшихся под руку рыбацких шхун, несколько казарм, склады с провиантом, формой и боеприпасами, лошади и упряжки, сожжённые причалы и государственные учреждения… Сколько это в рублях? Миллион? Два? Больше? Меньше? Масштаб подобного плохо укладывался в голове, во всяком случае, прямо сейчас все это было трудно свести в единую систему и подвести к общему знаменателю.

Вероятно, плачевный итог подведут сами японцы. По своему обыкновению они его существенно занизят. Да заодно поднимут в прессе вой о нападении на мирный беззащитный город, но это было и так ясно.

И все же Колчак чувствовал, что это победа. Пусть и локальная, но невероятно важная. Крейсера показали, для чего они нужны флоту и стране. И показали, что на такие корабли каперангами стоит ставить людей исключительно смелых, решительных, не боящихся брать на себя ответственность.

— Вот так, брат, дали прикурить япошкам! А Кикимора нас у Лаперуза ищет, ну пусть и дальше ищет! Хорошо вдарили супостату, теперь одумаются! — тут и там слышались разговоры матросов. То, что они полностью поддерживали Храброва, помогло и Колчаку окончательно убедиться, что все сделано правильно. И законов, Божественных и человеческих, моряки не нарушали.

Прямо в море провели небольшие ремонтные работы, а заодно прочистили оружейные стволы, для чего использовали банники — щетки на длинном деревянном древке. После работ экипажу раздали сытный ужин и по полной чарке водки, а затем всем, за исключением ходовой вахты, позволили отдыхать.

Ближе к полуночи, когда крейсера отошли от Гензано на полторы сотни миль и легли в дрейф, Храбров провел общее совещание офицеров, на котором присутствовал и прибывший с «Богатыря» Стемман. На нем каперанг не оправдывался и ясно показал, что никакой вины за собой не чувствует.

— Привыкайте действовать смело и дерзко, господа, — говорил он. — Именно такую линию я и буду продвигать дальше. Тех же, кто не согласен, держать у себя не стану. Пожалуйста, переводитесь на другие корабли, рекомендации я вам дам самые лучшие.

Никто не возражал и не противоречил Храброву. Януковскому не позволялось выходить из каюты, а прочие целиком поддерживали своего капитана. Еще ранее офицеры успели переговорить и прийти к общей, устроивших всех мысли: Храбров действует жёстко, но не жестоко.

После того, как главный вопрос благополучно разрешился, командир пригласил Стеммана и часть офицеров, включая самого Колчака, на поздний ужин к себе в каюту.

Стол выглядел обильным, кроме блюд подали коньяк и шампанское. Храбров и Харитонов явно показывали, что отмечают успех.

— За победу России в нынешней войне! — провозгласил Храбров первый тост, поднимая бокал. Офицеры выпили и приступили к еде. Некоторое время слышалось лишь позвякивание столовых приборов, да негромкие переговоры. После второго тоста «За Российский флот» алкоголь начал действовать, располагая к теплой душевной беседе.

— А что, господа, может нам не стоит торопиться во Владивосток? — Храбров хитро прищурился.

— Евгений Петрович, вы предлагаете продолжить рейдерскую операцию? — первым догадался Колчак.

— В точку, Александр Васильевич, — одобрил каперанг. — Угля мы взяли с избытком, нам его еще на шесть тысяч миль хватит. Смертельно раненых нет, крейсера наши в полном порядке, особых повреждений не получено, а механизмы работают удовлетворительно. Так зачем идти домой, если перед нами все западное японской побережье?

— А эскадра Камимуры? — напомнил Стемман.

— Ход в двадцать три узла позволит нам уйти от японцев, — сразу же возразил Харитонов. — Самые быстрые у них «Токива» да «Асама», остальные с трудом дадут двадцать узлов. И как вы думаете, что будет делать Камимура, когда поймет, что нас у Лаперуза нет, а Гензана сгорел дотла?

— Бросится к Владивостоку, перехватывать нас в Уссурийском заливе, — предположил Бахирев.

— Верно, но там он ни для кого не опасен, — улыбнулся Храбров. — Каперанг Андреев по моему приказу уже возвратился из Находки в гавань, а батареи генерала Воронца не дадут японцам провернуть аналогичный номер во Владивостоке. Так что пусть стоит и ждет.

— А мы? — за всех поинтересовался Дитц.

— Знаете, что господа… — задумчиво протянул Храбров, откладывая вилку и вытирая салфеткой губы. — Мне кажется, Владивостокский отряд обладает невероятным преимуществом. Нам не надо защищать собственные коммуникации или города на Дальнем Востоке. Они либо сами могут о себе позаботится, как Владивосток, либо вовсе не представляют никакой ценности для врага, как та же Находка. Теоретически, самураи могут обстрелять Николаевск[35] или даже Магадан, но идти туда долго, да и обратно не меньше, так что овчинка выделки не стоит. Тем более, у них другая, куда более важная стратегическая задача — охрана собственного побережья и пароходов, без поставок продукции из США они быстро проиграют войну. Так что Камимура будет ловить нас, но океан большой, да и Япония не такая уж маленькая. Сегодня мы ударим здесь, завтра там — пусть мечется и гоняется за нами себе на здоровье.

— Значит, будем крейсировать, — согласился Зубов. — Похоже, мне вновь придется как-то оприходовать наши будущие призы.

— Как будто ты этому не рад, — хохотнул Рощин. — Положенный-то процент нам всем будут платить исправно!

— Да, и это тоже, — согласился Храбров и замолчал, обдумывая какую-то мысль. — Я не считаю себя выдающимся командиром, но, по-моему, уровень возможной угрозы, исходящей от мобильного крейсерского отряда, никто до настоящего момента толком и не понимал. А для Японии, с ее-то целиком морскими границами и путями снабжения, такая угроза вообще возрастает десятикратно. Если мы будем действовать с умом, примерно так же, как и в Гензана, они взвоют! Так что предлагаю тост — за наши крейсера!

— За крейсера! — дружно откликнулись офицеры.

Глава 19

После рейда на Гензан два российских крейсера больше недели курсировали вдоль западного побережья Японии, от острова Окиносима на юге до Сунгарского пролива на севере. И время это не прошло впустую.

Поначалу корабли лишь пережигали уголь да расходовали ресурс машин, задержав всего десяток рыбацких джонок. Отправляя экипаж на берег, они топили невзрачные лохани и двигались дальше, рыская, словно касатки в поисках достойной добычи.

Удача улыбнулось 1 мая, они остановили для досмотра пароход, перевозивший триста человек пехоты под командованием пяти офицеров. В условиях, когда каждый узел хода имел значение, таскать за собой тихоходный борт выглядело не лучшей затеей. Так что японцев взяли в плен, а судно потопили.

Затем был крупный транспортник с грузом вяленой рыбы и риса. Провианта, который предназначался для сухопутной армии генерала Куроки, оказалось столь много, что на крейсера взяли лишь часть, остальное же пустили ко дну. Теперь было чем кормить военнопленных, да и собственное меню разнообразить не помешало.

Японцы понимали, чем чреваты подобные плавания и на время задержали отправку новых грузов, но «Наследник» и «Богатырь» никуда не уходили, часы тикали, война продолжалась, армия хотела есть каждый день и что-то делать следовало.

Эскадра Камимуры вернулась в Гензан, после чего принялась курсировать между тридцать девятой и сороковой параллелью, пытаясь поймать русских. Храбров и Стемман несколько раз наблюдали японские дымы и неизменно уходили в любом удобном для себя направлении, не давая врагу того, что тот так жаждал — честного сражения.

Камимура очутился в крайне непростом положении. Его эскадру усилили до восьми крейсеров, кроме «Асамы» передав еще и «Касугу», но он в любом случае не мог пускать свои вымпелы по одному или два, учитывая огневую мощь «Наследника». Даже группа в три единицы выглядела спорной, так как при таком соотношении Храбров вероятно бы не отказался принять бой. Так что Камимура разделил эскадру на два отряда по четыре крейсера, придал им по нескольку миноносцев и продолжал бороздить Восточное море, надеясь на удачу. Но удача ему не благоволила, русские крейсера не собирались сражаться, продолжая появляться то тут, то там, ночью изменяя курс и с рассветом выходя к совершенно неожиданной точке.

В один из дней удалось остановить транспортник с углем и проведя бункеровку в море, частично пополнить собственные запасы. Довести дело до конца помешали появившиеся на горизонте дымы Камимуры. Храбров приказал отходить, посадив экипаж на шлюпки и отправив на дно десятки тонн неплохого топлива. Затем каперанг рискнул и приблизился