В башне было тихо и просторно. В свое время ее так и не достроили, поэтому никакого убранства в ней не было, а крыша практически отсутствовала. Однако несмотря на то, что свежий воздух проникал в башню без помех, ему было не под силу разогнать тяжелую смесь запахов: мускуса, мазей и припарок, недоеденного мяса и мочи, которой самцы метили территорию. Грифоны, если за ними не ухаживать, – те еще грязнули.

Наверное, после ритуала это тоже изменится.

На этот раз все получилось быстро. Иссейя надеялась, что ничего не выйдет, но едва она дотронулась до Тени, как тут же почувствовала изливающуюся оттуда силу. Оставалось лишь связать воедино кровь, лириум и скверну и опутать этой паутиной сознание каждого зверя. Что эльфийка и сделала, стараясь никому из них не смотреть в глаза.

Грифоны до последнего не чувствовали опасности и потому не сопротивлялись, ведь они знали Иссейю и всецело ей доверяли. А когда понимали, что происходит, было уже слишком поздно. Как и раньше с Сорокопутом, Иссейя не обращала внимания на их шок и боль, на яростное противостояние ее воле. Она с неумолимой точностью накладывала одно заклинание за другим, хотя в душе рыдала от бессильной ярости вместе с загнанными в ловушку птицами…

Наконец все закончилось. Голова раскалывалась, ноги онемели, но больше всего болело сердце. Шатаясь, Иссейя поднялась с колен и, чтобы не упасть, ухватилась за шершавую стену. Пелена перед глазами рассеивалась, зрение понемногу прояснялось.

Она использовала лишь крошечную долю лириума и крови Архидемона, и ей не хотелось думать о том, почему Гараэл привез их в таком количестве. Может, Первый Страж ошибся? Или не знал наверняка, сколько ей нужно, и решил взять с запасом? Так, на всякий случай?

Она обратила десять грифонов. Не тронула лишь Ревас – совершить подобное предательство было выше ее сил – и Охотника.

Иссейя уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг увидела Лисме. Та стояла в тени у самой лестницы и не сводила с эльфийки глаз.

– Ты провела их через Посвящение, – сказала Лисме.

В прошлый раз, когда они встречались, маг выглядела как мужчина, сегодня же она вновь была женщиной. Она так густо подвела глаза, что складывалось впечатление, будто на ней черная разбойничья маска.

– Да.

– Почему не обратила Охотника?

– По той же причине, что и Ревас. На грифонов Посвящение действует намного хуже, чем на нас. Ты ведь и сама помнишь, как вел себя Сорокопут.

Лисме медленно кивнула. Сегодня парика на ней не было, лысую голову покрывали причудливые узоры, нарисованные медной краской. На солнце они ослепительно сияли, а в темноте казались совсем черными.

– Помню.

– Тогда ты понимаешь, почему я не стала проводить ритуал для Охотника.

– Нет. Я понимаю, почему ты не стала проводить ритуал для своего грифона. Но зачем делать исключение для меня?

– Потому что ты мой друг, – ответила Иссейя. – Я подумала, ты не захочешь для Охотника такой судьбы. Даже если он вернется живым из Вольной Марки, скверна вскоре его убьет, потому что грифонов она разрушает намного быстрее, чем нас.

– Она сделает его сильнее?

– Да. Но только на время.

Лисме вышла из тени, и на ее разрисованной, гладко выбритой голове заплясали сверкающие блики солнечного света. Она изучающе посмотрела на последнего грифона, которого обратила Иссейя. Это была старая грифоница с облезлыми, испещренными шрамами крыльями и почти полностью поседевшей мордой. Сражаться она больше не могла, поэтому ее и отправили в крепость Эн.

Теперь же, когда грифоница полностью пришла в себя после ритуала, она словно помолодела. Но в ее поведении появилась та же странность, что и у Сорокопута, и у всех остальных грифонов, испытавших на себе воздействие магии крови. Она двигалась быстро, иногда дергано и рывками, постоянно трясла головой, кашляла и скребла когтями клюв, пытаясь избавиться от мерзкого послевкусия, оставленного скверной.

Но главное, к ней вернулось здоровье, это было ясно, даже несмотря на кашель и седой мех.

Лисме с непроницаемым лицом смотрела на грифоницу.

– Нам нужна эта сила?

– Да. – Иссейя не могла лгать. – Может, она нас и не спасет, но без нее мы совершенно точно обречены.

Лисме кивнула, и узоры на ее голове холодно блеснули.

– Тогда проведи Охотника через Посвящение. Я не позволю чувствам встать на пути моего долга.

Они вылетели из крепости Эн в серых предрассветных сумерках. Небо на горизонте едва начинало светлеть, день обещал наступить не раньше чем через пару часов.

Иссейя хотела совершить вылазку в Киркволл, пока солнце в зените: пусть грозовые тучи Мора и застилают небо, в это время порождения намного слабее, чем ночью.

Лишь солнечный свет давал Стражам преимущество. Даже с грифонами, получившими новые способности благодаря магии крови, вся затея казалась Иссейе безумием. Мало того что придется с боем прорываться в город, на обратном пути их ждет то же самое, только во много раз опаснее, потому что с ними будут еще и аравели, нагруженные людьми. И важно не только привезти людей в крепость живыми и невредимыми – необходимо сохранить и аравели.

Из двенадцати кораблей получилось четыре одинаковых каравана, каждый сопровождали два грифона. Ревас была запряжена в караван, как и Охотник, – Иссейя понадеялась, что обращение не повлияло на их с Лисме связь и маг сможет контролировать приступы безумной ярости у своего грифона.

Остальных двоих Иссейя контролировала сама. Эти грифоны не были привязаны ни к кому из наездников и бросались на всех, кто смел подойти к ним слишком близко. Когда они кашляли, из их ноздрей вырывалось облачко малиновой пыли – один из многих признаков того, что скверна разъедает их тела.

А их разумом, слишком затуманенным для того, чтобы они слышали его голос, завладела Иссейя.

Она с болью осознавала, что тем самым лишает грифонов последних остатков их свободы, но другого выхода не было. Не обращая внимания на бушующий в головах птиц хаос, на ярость, охватившую все их существо и проникающую в ее душу, словно медленный яд, Иссейя заставила грифонов думать об одном: «Мы нужны людям».

На сам караван у нее уже не осталось сил, поэтому поддерживать его в воздухе предстояло Калиену. Она доверяла магу: если что-то пойдет не так, он сможет управиться с этими двумя грифонами и вернуться в крепость.

– Готов? – спросила Иссейя.

Калиен слегка приподнял бровь, удивленный ее немногословностью, но удивление это длилось лишь долю секунду. В конце концов, он прекрасно знал, что делает эльфийка.

– Да, – кивнул он.

– Ревас, вверх! – приказала Иссейя, мысленно посылая ту же команду грифонам.

И все птицы почти одновременно поднялись в воздух.

Спуск с горы дался им нелегко. Сосны под ними разлетались в щепки, не выдерживая мощи заклинаний, поддерживающих аравели. Если на пути попадалась расщелина, энергетические конусы резко провисали и аравели устремлялись вниз, лишенные магической опоры. Временами, чтобы караваны не рухнули, приходилось мчаться на всех парах, петляя какими-то невероятными зигзагами… Когда они наконец достигли подножия гор, у Иссейи от тряски и постоянного клацанья зубов уже раскалывалась голова. Но хуже всего было то, что в сознании беспрестанно шелестели вкрадчивые голоса демонов, взывающие к ней сквозь Завесу. Впусти нас… Мы избавим тебя от этой ноши… Отдай грифонов нам – и будешь свободна…