В командных инстанциях у русских уже начинаются поиск виноватых и попытки уйти от ответственности. Выносятся первые приговоры, в том числе и оправдательные. Генерал Хозин находит удобную отговорку: «Немцы пребывают в зените своей мощи, русские пока еще слишком слабы». Однако мы знаем, что это было не так. Именно поэтому Власов должен был стать самым желанным козлом отпущения. Может быть, поэтому он не захотел возвращаться назад? Или просто у него не было возможности это сделать?

Несколько дней спустя бесплодными станут усилия и 54-й армии на севере, где она попытается пробиться к Любани из района Погостье, который немцы поспешили обозвать котлом. Здесь им удалось взять в клещи наступавшие советские части. Позднее генерал Иван Иванович Федюнинский, командующий 54-й армией, напишет: «Самым тяжелым периодом была зима 1942 года под Погостье. С ужасом вспоминаю о четырех месяцах, в течение которых мы противостояли врагу, ведя кровопролитные и, самое ужасное, безрезультатные бои в лесах и болотах между Мгой и Тихвином».

Немецкие дивизии озадаченно докладывают наверх: «Иван, кажется, окапывается». Итогом наступления русских под Погостье стал завоеванный ими выступ, упирающийся в немецкую линию обороны, шириной 15 километров и в глубину 20 километров. Его так и не удастся ликвидировать. Намерение Гитлера уничтожить его в ходе операции «Моорбранд» («Болотный пожар». — Ю. Л.) так и осталось иллюзией. 18-я армия не в состоянии больше выделять солдат для новых атак. Фронт вновь застыл в напряженном ожидании. Поэтому об отдыхе пока не может быть и речи. «Не затевает ли Фриц опять чего-нибудь, не планирует ли новое контрнаступление?» — такие вопросы задают себе русские. «Правда ли, что Иван перешел к обороне, или это только небольшая передышка?» — спрашивают себя немцы.

В конце мая 1942 года немцам удалось закрыть движение русских через просеку «Эрика». Спустя три недели русским вновь удается восстановить транспортное сообщение по этому коридору. Через день немцы окончательно перекрывают эту лесную дорогу, обильно политую кровью и совершенно разрушенную в ходе боев. Просека «Эрика», у входа в которую красовался щит с надписью «Здесь начинается задница мира», в конце концов перестала быть дорогой смерти для десятков тысяч солдат с обеих сторон. Еще через месяц тылы 18-й армии вновь обрели безопасность. Наконец удалось уничтожить русских в северном котле на подходах к Любани. Их части были разбиты и изолированы друг от друга. Командиры потеряли возможность управлять войсками. Продовольственные запасы подошли к концу, даже их остатки невозможно было теперь распределять. Отдельные части пытаются в последний раз прорвать кольцо немецкого окружения. Некоторым небольшим подразделениям удается это осуществить при поддержке 59-й армии, наступающей с востока. Почти вся материальная часть Второй ударной армии, большинство автомобилей и тяжелое вооружение остаются в болотах. Генерал Мерецков, светловолосый мужчина с широким лицом славянского типа, чьи войска атаковали с востока немецкие отсечные позиции у просеки «Эрика», оставляет такую запись в своих мемуарах: «Никогда не забуду бескрайних болот и лесов, проваливавшихся под ногами торфяников и бесконечно длинных дорог. Наряду с ожесточенными боями против врага велась тяжелая борьба с окружающей природой».

Упорство, отчаянная надежда, страх при мысли, что придется сдаться в плен, и неизвестность от того, каким он окажется, заставляют русских выходить из своих лесных убежищ лишь после долгих колебаний. Толпами сквозь низкорослый лес идут они сдаваться. Немцы стараются все сделать для того, чтобы окруженные не могли вести против них спланированные акции. Русские в свою очередь стараются спасти как можно большее число специалистов. Они выводят из леса врачей, медсестер, санитаров. Свыше 5000 тяжелораненых остаются умирать в болотах, не получая никакого ухода, без еды, окруженные тучами комаров.

Пауль Клатт, ставший позднее генералом и командиром 3-й немецкой горной дивизии, так пишет об этом: «Воронки и болота заполнены черной водой. На многие сотни метров разносятся из лесного окруженного массива крики раненых. Раздаются стоны людей, забытых Богом и теми, кто был до этого с ними. Раненые выкрикивают имена людей, на чью помощь они так надеются. Затем слышно только безудержное мычание стиснутыми от боли ртами. От этих ужасных звуков невозможно было укрыться. Они уже несли в себе печать смерти, в царстве которой каждый солдат становился друг другу братом».

О Власове по-прежнему нет никаких известий. Один из немецких военных обозревателей оказался как раз в том месте, где позднее был обнаружен Власов. Этот эпизод Герд Шмидт-Шедер описал в своей книге «Репортер ада». Название, правда, несколько приукрашено. По словам очевидцев, все происходило по-другому. За поимку Власова немецким солдатам была объявлена награда в виде трехнедельного отпуска. Поэтому у них была веская причина усилить бдительность. Вначале им в сети попадается женщина в военной форме, утверждающая, что является секретаршей Власова. Перед допросом она настаивает на том, чтобы ей дали возможность помыться и переодеться. После этого она превращается в прелестное создание. Солдаты не сводят с нее глаз. Теперь у них появляется иная тема для разговоров, нежели обсуждение потерь, кризисных ситуаций, плохого питания и пересказ различных слухов. Но кроме своей привлекательности Надя ничего больше не может предложить. Она показывает на карте место, где раньше был штаб армии Власова. Эти данные выглядят правдоподобными. Туда даже наносился удар артиллерией. Но затем Власов распустил свой штаб и исчез вместе с несколькими офицерами, своим денщиком и поварихой, Марией Вороновой. Больше Надя ничего не смогла сообщить.

Но где же Власов? Проходят недели, прежде чем поступает доклад о найденном его трупе. Рядом с ним обнаружен раненый денщик. Наш военный обозреватель включен в группу, которая на месте должна убедиться в достоверности сообщения. Она уже находится в пути, когда в одной из деревень местный староста, пожилой крестьянин, просит немцев забрать двух партизан, пойманных им. Он схватил их, когда те спрашивали еду. Немцы отклоняют его просьбу, им предстоят более важные дела. По прибытии на место им показывают в одной из хат тело погибшего военного, которого достали из болота. Они внимательно осматривают его, а также допрашивают денщика, сидящего с каменным лицом рядом с трупом. В ориентировке на Власова указано, что у него имеется во рту золотой зуб. Да, действительно зуб на месте. Труп укрыт шинелью с погонами генерал-лейтенанта. Денщик дает показания, заявляя, что блуждал вместе с генералом и его поварихой в местных лесах. Их обстреляли, и генерал погиб, а сам он был ранен. А повариха? О ней он ничего не знает. Дело представляется ясным. Труп можно отправлять для погребения.

Тем временем подготовлено донесение, которое должно быть направлено в ставку фюрера. Осталось лишь обсудить некоторые технические детали. Группа отправляется в обратный путь. Автомобиль повышенной проходимости, переваливаясь, движется по направлению к деревне, где русский старик их тогда остановил, сообщив о двух партизанах. Не лучше ли хотя бы посмотреть на них? Возможно, они знают что-нибудь о генерале или служат в его штабе. Старик поднимает засов сарая и открывает дверь. Внутри все тихо. Один из стоявших у двери кричит в темноту по-русски: «Выходить!» Военный обозреватель берет в руки фотоаппарат. На свет с поднятыми руками выходит громадный мужчина и говорит басом: «Не стрелять — я генерал Власов». Женщина, следующая за ним, оказывается поварихой Марией Вороновой. Власов передает старшему немецкой группы свои документы. Среди них приказ, подписанный Сталиным о его назначении командующим Второй ударной армией.