— Что ты, сестренка, я же люблю тебя. Очень люблю! — Он попытался улыбнуться.

— В этой ситуации, как ты понимаешь… — Стэнли развел руками. — И так вышка, и так… Кончай ее! — громко бросил он.

— Не надо! — крикнул Мартин, мгновенно осознав, что сейчас произойдет непоправимое. — Не надо!

Парень крепко обнял девочку, словно прощаясь с ней, и вдруг резко крутанул ее головку. Девочка не успела даже вскрикнуть. Ее непорочная душа отлетела в рай, покинув грешную землю и избавившись наконец от страданий, выпавших на ее долю с самого рождения.

— Нет! Не-е-е-т! — истошно закричал Мартин, совсем потеряв от горя голову. Он выхватил из-за ворота рубашки спрятанный там маленький револьверчик и выстрелил в парня. Пуля вонзилась ему прямо в переносицу, и он, продолжая крепко сжимать девочку в объятиях, замертво рухнул на спину, и его душа отлетела в ад.

Выстрелить в Стэнли Мартин не успел: словно молот ударил его в грудь. Он зашатался, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, кто нанес ему этот коварный удар, но никого не обнаружил, а сам Стэнли стоял неподвижно напротив него без оружия. Мартин удивился в последний раз и упал перед Стэнли, протягивая к нему слабеющие руки. В этот момент его душа встретилась с душой любимой сестренки…

Когда Майкл подъехал к месту трагедии, он увидел распластавшегося на земле друга, сжимающего в руках револьверчик, неподалеку от него парня с зияющей раной в переносице, а рядом с ним — винтовку, из которой и был убит инспектор. Здесь же лежала и Кристи. Ее глаза спокойно смотрели в небо, и Майклу даже показалось, что она улыбается. Он наклонился, закрыл ей глаза и заплакал. Он часто играл с этой доброй и нежной девочкой. Затем Майкл подошел к мертвому другу, опустился на колени и так сидел до тех пор, пока не приехали его коллеги.

С тех пор прошло много лет. Стэнли стал Большим Стэном, а Майкл Джеймс комиссаром полиции, которому позже предложили поработать в Федеральном бюро расследований. Майкл старался не выпускать из виду Большого Стэна и не оставлял надежды, что рано или поздно отомстит за погибшего друга и напарника. Заняв достаточно высокое положение, он распорядился установить негласное наблюдение за Большим Стэном. Несколько раз его люди, казалось, вот-вот схватят этого негодяя с поличным и тому придется долгие годы провести в тюрьме, но всякий раз ему удавалось оставить сотрудников Майкла с носом.

И вот сегодня Вирджил заставил его разлепить сонные глаза в восемь сорок пять утра. Услышав, что информация касается его заклятого врага Большого Стэна, Майкл мигом вскочил с кровати и бросил в трубку: — Пулей ко мне!

Вирджил Крофорд рос в довольно большой семье и был предпоследним из девяти детей господина Лаунда Крофорда, мелкого чиновника, неказистого и не очень складного. Но его жена была удивительной красавицей. И все, даже самые близкие приятели, зная их семью много лет, никак не могли понять, как могла такая красавица выйти замуж за этого невзрачного Лаунда. Однако ее эти пересуды не задевали. Она всегда улыбалась, сновала по дому и не гнушалась никакой тяжелой работы. Сначала знакомые и соседи высказывали предположение, что здесь что-то нечисто, но, когда у Крофордов один за другим пошли дети, постепенно прикрыли рты и стали все принимать как само собой разумеющееся. Им и в голову не приходила самая простая мысль: этот неказистый человечек, с трудом добившийся близости с будущей женой, да и то по пьянке, был великолепным любовником и имел одно очень важное для мужчины достоинство — удивительно огромное, спрятанное между ног.

Красавица Элеонора, в которую Лаунд был влюблен с того момента, когда впервые увидел ее в школе, почти не обращала на него внимания, но и не отгоняла от себя, словно чувствуя, что когда-нибудь он может сослужить ей службу. Как говорится: «Не плюй в колодец, пригодится водицы напиться!» Ко дню ее совершеннолетия Лаунд, работавший к тому времени в престижной конторе, сумел сэкономить немного денег и взял на себя расходы по празднованию ее дня рождения. Зная о ее слабости к сладкому, он накупил ликеров и шоколадных конфет с коньячной начинкой. Ничего не подозревающая Элеонора с удовольствием опрокидывала рюмку за рюмкой и закусывала хитрыми» конфетками. К концу вечеринки, когда почти все гости разошлись по домам, красавица Эли уже сидела у него на коленях, совершенно не понимая, что происходит не только вокруг, но и с ней самой.

Ее родители по настоянию дочери уехали в свой загородный дом, предоставив молодым повеселиться в своем кругу. Дождавшись своего «звездного часа», Лаунд подхватил красавицу на руки и отнес в спальню. Там было темно, и он не заметил, что на огромной кровати уже спит ее близкая подруга, не раз остававшаяся в доме. Положив девушку на кровать, Лаунд, несмотря на страстное желание, не стал торопить события. Сначала он обнажился сам, потом раздел именинницу, оставив на ней только шелковые чулки с подвязками: ему показалось, что так ноги выглядят гораздо эротичнее. Едва прикасаясь к бархатистой коже, он стал ласкать девушку. Лаунд не включал света, но ему казалось, что он видит девушку, каждую линию ее тела, каждую выпуклость, кучерявые шелковые волосики треугольника. Ее запах просто сводил его с ума. Он осторожно раздвинул ее стройные ножки и прикоснулся к нижним губам возлюбленной. Наткнувшись на девственность, он несколько растерялся. Это была его первая девушка, и он не знал, как себя вести дальше. Но тут он склонил голову и прикоснулся к пухленьким губкам языком, обильно смачивая их слюной.

Вдруг девушка вздрогнула, и Лаунд замер, боясь, что она придет в себя и прогонит его. Он даже затаил дыхание, и только его язык, словно не желая подчиняться, змеей пролез в ее глубины, пока не достиг упругой, но тонкой преграды. По телу Элеоноры снова пробежала судорожная волна, оно судорожно дернулось навстречу необъяснимому, тревожному, но такому желанному, что все остальное отошло на второй план. Лаунд был слегка пьян и плохо соображал, но продолжал старательно трудиться над расширением найденного отверстия в девичьей крепости. Постепенно девушка все осознаннее стала подаваться ему навстречу бедрами, открываясь для дальнейшего «знакомства». Он уже хотел развернуться и пустить в ход свое мощное орудие, но все еще боялся причинить ей боль, зная о его чудовищных размерах.

И в этот момент он ощутил, что к его члену прикоснулись нежные пальчики. Если бы он не был столь возбужден и лучше соображал, до него дошло бы, что у девушки не может быть столько рук: одна настойчиво ласкала его член, другая массировала ягодицы, еще две он прижимал коленями. Но Лаунд не стал вдаваться в подробности, ни на минуту не прекращая ласкать любимую языком, все нахальнее осваивая ее глубины. Элеонора пришла в себя, высвободила руки и обхватила голову Крофорда, направляя его ласки. Казалось, ей хотелось утопить его в себе. Она стала постанывать:

— Милый! Милый! Возьми меня!

Ее призыв достиг наконец его ушей, и он развернулся, все еще не соображая, что его ласкают четыре руки. Когда его солдат встал на изготовку у ее трепетных недр, она сама направила его. Не раздумывая более, но стараясь щадить ее нежную плоть, он стал медленно опускаться на нее. Когда Лаунд достиг смягченной слюной и несколько разработанной пальцем тонкой перегородки, девушке было больно только в первые мгновения. Болезненные ощущения исчезли, когда он неустрашимо устремился вглубь. Тут к его заднему проходу прикоснулось что-то влажное и стало проникнуть внутрь. Сначала Крофорд испугался, но потом ему стало так приятно, что он забыл обо всем на свете и изо всех сил устремился в лоно своей избранницы, которая едва не потеряла сознание от неземного блаженства.