— Какого еще принципа?

Я в сердцах двинулась к ним, чтобы насильно развернуть.

Они синхронно попятились, улыбаясь неприятно и тоже одинаково. И вдруг резко шагнули назад и захлопнули у меня перед носом дверь.

Я просто оторопела от такого возмутительного поведения. От негодования у меня даже кровь к голове прилила, и я, все это время дрожавшая от холода, вдруг ощутила такой жар, будто меня сзади окатили кипятком.

Они довольно долго молчали, а потом затопали, загомонили, будто только что пришли, как ни в чем не бывало ввалились в дом, чуть не задев меня дверью. И очень натурально разыграли удивление, когда я попыталась продолжить разговор и выяснить причину их дурацкого поведения.

Прошли мимо меня, Соня сразу бросилась к печи, Лерка принялась настраивать радио. Я нарочно перестала поворачиваться к ним спиной, но девчонки вообще это игнорировали.

— А вы заметили, что я к вам не проворачиваюсь спиной?

Соня подняла голову от очередной макулатурной газетенки:

— И что это означает? Я не заметила. А надо было?

— Думаешь, мы тебе что-нибудь напишем углем? — предположила Лера, морщась от внезапного воя, вырвавшегося из динамика магнитофона.

Блин, так натурально разыгрывали непонятки, что я засомневалась. А когда сомневаешься, надо хвататься за самую успокаивающую версию. Что я и сделала.

Из стопки на растопку

Бывает так, что какое-то совсем уж невыносимое событие психика ради душевного спокойствия напрочь стирает из памяти. Иначе человек с ума бы сошел. И вроде бы ты должен в истерике биться, и бился же только что, а вот сейчас ложишься спать и проваливаешься в сон, как в черную яму, или принимаешься есть с аппетитом, выбираешь лакомые кусочки. Другой со стороны посмотрит: да я бы в такой ситуации!.. На самом деле неизвестно, что бы ты делал в такой ситуации.

То есть это все понятно. Защитный механизм психики.

А что же происходит, когда ты шел за чем-то и вдруг останавливаешься, а в голове - будто ластиком стерли? Зачем шел? Куда шел? Стоишь на пороге комнаты, беспорядочно взглядом шаришь: вдруг что-то натолкнет на мысль? Но нет. Так и уходишь. Или начинаешь заниматься чем-то другим.

А вот тебе никогда в голову не приходило, что ты как раз таки шел и пришел куда надо, на конкретный зов? Услышал и пошел. И пришел. А потом в какой-то момент что-то произошло настолько жуткое, невыносимое, не поддающееся логике, невозможное, что твоя психика мгновенно среагировала и оставила тебе только безопасную часть воспоминаний: ты зачем-то пришел и просто из головы вылетело.

Ты не помнишь ни ледяное прикосновение неприятно мягких и одновременно твердых костистых пальцев, которые ощупывают твою нежную кожу в поисках наиболее лакомого, уязвимого местечка. Не помнишь ступор, охвативший тебя и мешающий сопротивляться. Не помнишь немоту, не позволяющую позвать на помощь, протестовать. Не помнишь пронзивший тебя насквозь ужас, заглушающий даже боль.

Ты все помнишь - и не помнишь.

Ученые доказали, что все лица, виденные нами во сне, не придуманы нашим воображением, а в точности повторяют те, которые мы когда-то видели в реальности.

Ты не можешь забыть тот давнишний сон, когда на тебя напало жуткое нечто, настолько настоящее, что ты мог различить каждый его волосок, каждую морщинку и точно знал, чем именно оно опасно.

Ну, в общем, вот ты и вспомнил, зачем шел в дальнюю комнату...

На кухонной веранде Леркина мама развесила по стене купленные на местном рынке у бабулек гирлянды красного острого перца, цепочки из крупных головок чеснока, венки из каких-то неизвестных мне, но красивых сушеных листьев. Тетя Ира никогда не использовала эти красоты для готовки, покупала, исключительно чтобы поддержать местных старушек. Она доброжелательно и терпеливо выслушивала все советы и рецепты, которыми бабушки ее снабжали, и ни разу не проговорилась, что все эти восхитительно пахнущие, радующие глаз гирлянды и венки будут нести лишь декоративную функцию. Каждое лето декор обновлялся до следующего года.

Гирлянда из гроздей гигантского чеснока даже не сильно запылилась, но я все равно расчихалась, пока снимала ее с гвоздя. Для этого мне пришлось подтащить к стене табуретку, к счастью, устойчивую. На веранде было очень холодно, но головки чеснока еще не ссохлись, и, наверное, их даже можно было бы при желании употребить в пищу.

Нижняя половина окон снизу была прикрыта занавесочками, и стекла еще вдобавок слегка прихватило инеем, но с табуретки открывался отличный вид через верхнюю половину окон на соседский двор и часть улицы.

Я сразу обратила внимание на Анисимовну в ее обычной серой кофте, войлочной жилетке и неопределенного цвета длинной юбке, спешащую