Подо льдом опять глухо толкнулось, будто лопнул огромный пузырь. Я инстинктивно отпрыгнула назад, поскользнулась и грохнулась со всего маху на пятую точку. От испуга мне показалось, что лед подо мной тихонько хрустнул. Хрустнул, будто гадко, утробно хохотнул. Я даже дернулась, чтобы еще дальше отползти от проруби.

— Как бы нам самим здесь не утонуть!

— Да воды в заливе по колено! — отмахнулась Лерка, сама благоразумно не приближаясь к проруби.

— Ага, если стоять на голове, — пробурчала я. — И плавать я не умею, если что!

Не обращая на меня внимания, Соня подошла к шкуре и, сморщившись, принялась разглядывать:

— Вот ее, похоже, из коровника и тащили. Господи, да они там с коровы шкуру сдирали, что ли?

Я хотела было возразить, что у дверей и окон снег совершенно нетронутый, но потом вспомнила, что там дико воняло падалью, и не стала ничего говорить. А вот Лера, которой Сонино умозаключение не понравилось, молчать не стала:

— Сонька, хватит! Мы сюда зачем приехали, выяснять судьбу местных коров? Мы здесь развлекаемся, гуляем, воздухом дышим. Веселимся! Смотрите лучше, что нас поджидает!

Мы с готовностью обернулись. На краю унылого, кажущегося из-за своей пустоты огромным поля, покрытого ровным слоем снега, сиротливо, но приятно для глаза, стоял стог сена. Даже удивительно, как он мог сохраниться к середине зимы таким ровненьким и достаточно свежим (бывает ли сено свежим?). Даже практически не припорошенный снегом, что еще больше удивительно.

— Вот уж никогда бы не подумала, что сено на зиму не убирают, — удивилась я.

— Ого! Вот уж никогда бы не подумала, что ты умеешь думать, — немедленно подколола Лерка.

Соня закатила глаза:

— Настал тот день, когда я наконец-то увидела у вас зачатки разума! Сено убирают на зиму, конечно. А этот стог просто забыли.

— Как его могли забыть?

— Пьяные были.

— Ну что за бред?

— А коров выгоняют пастись зимой? Может, это для коров.

— Ну, тогда точно для нас! — обрадовалась Лерка чрезмерно громко и быстро, чтобы у нас не сработал ассоциативный ряд. — Чтобы мы поиграли в злого крестьянина!

Тут уж мы с ней спорить не стали. Это еще с давних пор была одна из наших любимых летних забав. Хотя местные нас ругали и как-то даже ходили к Леркиным родителям жаловаться, мы все равно хоть раз за лето обязательно устраивали игру «Злой крестьянин с вилами». Кто-то один становился крестьянином, а остальные залезали на стог и резвились на верхушке. Крестьянин же, заметив хулиганов, должен был неожиданно с угрожающими криками взобраться на копну и схватить разорителей колхозного имущества. Кого удавалось цапнуть, тот считался поднятым на вилы и должен был скатиться со стога будто раненый, кувырком. К слову, обычно мы возвращались после таких игр все в занозах, но эти мелочи никогда нас не останавливали.

Несмотря на то, что мы были в зимних куртках и валенках, что затрудняло движение, стог сена выглядел слишком привлекательно. Невозможно было удержаться и не забраться на сто верхушку.

Сонька снизу хихикнула, и мы с Лерой подобрались поближе к тому краю стога, откуда слышался ее смех, чтобы, когда она на нас полезет, неожиданно спихнуть ее. Но вдруг стог закачался, и Сонька, как медведь, полезла точно за нашими спинами, быстро и неотвратимо. Такая ее неожиданная стремительность меня немного напугала. Мы с Лерой замешкались, но тут Соня зарычала глухим мужским басом, совсем не своим голосом:

— Вот ужо доберусь до вас, стервы!

От весьма натурального бешенства в Сонькином голосе, который звучал совершенно не по-Сонькиному, мне стало немного не по себе. Даже в животе ухнуло, как когда на качелях летишь вниз. Лерка уставилась на меня круглыми глазами.

Сонька шумела сильнее обычного, будто и вправду на стог забирался кто-то массивный и даже, может, с вилами наперевес. Лерка вцепилась мне в руку и прошипела: «Бежим!» И мы кубарем скатились со стога в противоположную от лезущего крестьянина сторону и упали прямо лицом в снег. Точно Соньке под ноги. Под валенки.

Задыхаясь от хохота и облегчения, что Сонька совсем не похожа на злого мужика, мы с Леркой еле-еле, хватаясь друг за друга, поднялись и наперебой стали сквозь смех уверять Соньку, что она знатно нас напугала.

— Я даже поверила, что это мужик лезет!

— И я! Голос такой похожий!

— Да ты вообще круто рычала!

— Блин, да мы вообще не ожидали, что ты с той стороны полезешь!

— Быстро же ты прибежала! Была б крестьянином, точно нас на вилы подняла бы!

— Я чуть валенки не потеряла!

Соня перестала отряхивать с куртки сено, странно посмотрела на нас, словно хотела что-то сказать, но передумала и промолчала.

Где-то на том конце поля внезапно показались какие-то люди. Мужчины или пацаны, тощие и в дурацких шапках, похожих на шлемы, какие рисуют в учебниках по истории на древнерусских воинах. Точнее разглядеть было невозможно — далеко и опять как-то нечетко, будто в тумане. Но тут у меня возникло логичное объяснение. Возможно, на том краю шел снег, поэтому фигуры казались какими-то зыбкими и неприятно нереальными. И к тому же они беспорядочно двигались, как если бы беспрестанно бегали зигзагами то вперед, то назад, то по кругу. И непонятно было, движутся они в нашу сторону или мельтешат на месте. В любом случае эта