– Да сейчас, сейчас… Запоздал, не видите, что-ли… Идите, не ждите, мне все равно в другую сторону! – громко сказал Степан двум остановившимся в дверях плотникам, что сегодня работали с ним в одну смену. – Сейчас… Идите, а то достанется на орехи…

Махнув рукой, пожилые мужики развернулись, задев стену доской, которую нужно было оттащить на чердак, чертыхнулись, да и отправились работать.

Проводив их взглядом, Степан взялся за ручку плотницкого ящика, потрусил его так, чтобы убедиться в полной беззвучности, после чего, удовлетворенный результатом, подошел к своему сундуку, стоявшему вдоль стены возле колонны. Крышка не издала ни малейшего звука, из сундука пахнуло застоявшимся воздухом, насыщенным неприятным запахом пота и затхлости, исходившим от грязной одежды, которую Батышков складывал туда после рабочего дня для последующей стирки.

Аккуратно развязав узелок с обедом, который столяр принес, привязанным к пуговице пальто, плотник извлек оттуда около фунта динамита и, прислушиваясь к посторонним шумам на лестнице, осторожно уложил его под грязные вещи, где на дне сундука покоилось уже почти два пуда взрывчатки.[32][33]

С каждым днем Батышков приближался к своей цели – два с половиной пуда динамита, которые должны были пробить не только потолок над плотницкой, но и разворотить караульное помещение вместе с гвардейцами, а затем силой взрыва пробить перекрытие, служившее полом в желтой столовой. Дело оставалось за малым – отследить тот момент, когда император там окажется для обеда, который у него, согласно заведенному ритуалу, длился сорок минут.

Поднимаясь по широкой лестнице, застеленной синей ковровой дорожкой, Степан Батышков очередной раз размышлял об убойной силе заряда. Сводчатый кирпичный потолок мастерской мог существенно погасить ударную волну, стоит попробовать взрывом разрушить саму колонну. Было бы время – пронес бы еще хотя бы пуд, но, во-первых, тайная лаборатория не успевает изготавливать динамит в нужных количествах, а во-вторых, во дворце началась какая-то тревожная суета. Фарафонтов водил ревизоров по всем подсобкам, даже к прачкам заглянули. Благо, проверяющий оказался парнем брезгливым, и открывать попахивающий сундук не стал, лишь почему-то красноречиво покосившись на его хозяина.

«Еще неделя-другая, и может быть поздно… Нужно поторопиться…» – плотник поднялся на второй этаж юго-западного ризалита Зимнего дворца и, по привычке не издавая лишнего шума, прошел длинным коридором, где его с нетерпением уже ожидал камердинер.

– Слава богу, наконец-то… У тебя есть час, пока Его величество отсутствует… – камердинер провел Степана в рабочий кабинет Его величества, и показал круглый стол, для бумаг, поцарапанный осколками хрусталя.

– И всего-то? – Плотник поставил свой ящик на мягкий ковер, заглушавший звуки шагов и провел кончиками пальцев по краю крышки. – Меньше часа…

– Очень хорошо. Приступай, а я через четверть часа вернусь… – камердинер, удовлетворенный заключением Степана, для себя отметил, что Фарафонтов был прав, когда настоял, чтобы именно Батышков занялся этим делом.

До сих пор Степану не приходилось бывать в этом кабинете и, оставшись в одиночестве, он потратил некоторое время на изучение богатой обстановки.

Основательное, круглое кожаное кресло на четырех ножках, было уже далеко не новым, о чем свидетельствовала вмятина на том месте, где годами сидел Его величество, работая за столом, уставленном маленькими портретами членов императорской семьи. На видном месте, установленный напротив стола, притягивал к себе внимание мраморный бюст покойного наследника, Великого князя Николая Александровича. Все стены и колонны увешаны картинами. Разными, в овальных и прямоугольных рамах. Пейзажи, портреты. Многих их этих людей Степан не узнал, его взгляд зацепился только за изображение покойного императора Николая Первого и здравствующей императрицы Марии Александровны. Книги, на полках много книг.

Вся обстановка говорила о том, что это место предназначено не только для сосредоточенной работы, но и для помощи хозяину сохранить воспоминания, лишний раз повидаться с нынче покойными и здравствующими родственниками. Может быть, спросить у них совета. Может быть, попросить прощения…

«Так я его вознесу до небес, своего императора…» – Степан отогнал от себя чудны́е мысли, сосредоточившись на своей работе.

Нежная бархатистая ткань закреплена на специально подготовленную колодку, ручка которой идеально ложится в ладонь, паста с воском и хитрой добавкой легким мазком нанесена на неглубокий шрам от осколков графина, дело выеденного яйца не стоит… Так… не зацепить вот это место, где прилегает зеленая ткань… Вроде ладится…

Столяр поменял кусочек ткани, чтобы довести поверхность до совершенно идеального состояния. Осматривая на свет поврежденное место, Батышков удовлетворенно улыбнулся и прицокнул языком, довольный сам собой – когда Степан работал с деревом и лаком, он увлекался настолько, что терял связь с внешним миром.

Звук закрывшегося ящичка секретера, на котором стоял мраморный бюст, заставил Батышкова вздрогнуть и резко обернуться.

– Не обращайте внимания, я на минуту… Вы так увлеченно работаете, будто художник… я посчитал невозможным вас отвлечь…

Высокого роста, с пышными усами, соединяющимися с бакенбардами, император стоял к Степану в пол оборота, держа в руках какую-то бумагу желтоватого оттенка. Взгляд строгий, но не колючий. Мундир зеленоватого оттенка с двумя рядами пуговиц, идеально отглаженные брюки одной складкой легли на матовые туфли.

Вот она, мишень охоты, объявленной Комитетом прошлым летом. Вот он, зверь, которого нужно свалить одним ударом. Неслыханная удача… Сколько сил стоило копать эту минную галерею, сколько времени ушло, и все даром… А он вот, стоит в двух шагах. Без охраны.

– Ваше величество, я… – Степан опустил правую руку под стол, где в столярном ящике сверху лежал молоток с короткой рукоятью, которую он приспособил для себя.

– Не робейте… Вы хотели о чем-то спросить? Я вас помню. Вы столяр с яхты. Степан. У меня отличная память на лица, так чего же вы хотели? Обидел кто?

До белых костяшек Батышков сжал деревянную рукоять молотка. Один рывок и он возле цели. Еще секунда – и удар острым концом сверху, по голове. Потом еще один – в висок, когда упадет. Лишь бы не закричал. Оглушить сразу.

– Ваше величество… – Степан напряг мышцы ног, чтобы за один прыжок успеть достать жертву и опустил взгляд, чтобы определить, где стоит угол ящика. Не хватало в такой решительный момент споткнуться и позорно упасть ему под ноги с молотком в руках.

– Отставить смущение! – Александр второй подошел к журнальному столику, над краем которого уже полчаса корпел Степан, и погладил рукой восстановленную полировку. – Отличная работа. Ну что же, если вам нечего сказать, то слово будет за мной. Романовы ценят мастеров своего дела. Так у нас заведено.