Табурет отлетел в сторону неестественно далеко, пусть даже арестованный, пребывая в агонии, и мог пнуть его ногой.

И руки. Даже решившись на подобный шаг, висельник рефлекторно ухватится за петлю, когда она затянется, если только кисти его не опутаны. Руки Горянского находились за спиной. Между поясницей и зеленой стеной камеры. Нужно иметь недюжинную силу воли, чтобы, задыхаясь, продолжать их там держать. Лузгин внимательно и долго рассматривал запястья покойного, но на фоне кровоподтеков от наручников ему не удалось установить точно, были ли они связаны в тот момент, когда табурет отлетел в сторону.

На утро караул сменился, и ночная смена побывала на допросе у Лузгина. Никто ничего не видел и не слышал. Посторонних в коридоре не было. Так оборвалась единственная ниточка, потянув за которую, Лузгин мог найти Дворника.

– Ну хорошо… Зайдем с другого конца… – все свои сомнения и отчаяния Лузгин предпочитал гасить активной деятельностью.

Адъютант сел в кресло и открыл учебное пособие по минному делу по делу для офицеров, где он прошлой ночью сделал несколько нужных закладок. Пролистав несколько страниц, Лузгин остановился на той, где схематично изображался искровой запал высокого сопротивления поручика Дрейера. Вроде бы, ничего сложного… Деревянный пенал с выдвижной крышкой. Места крепления проводов пронизывают его насквозь, образуя внутри два контакта. Полость между ними заполнена воспламенительным составом. Но что это за состав? Из чего он изготовлен? Самому проводить эксперименты в условиях ограниченной свободы передвижения? А если в нужный момент запал не сработает, что тогда? Два месяца горных работ насмарку? Нет… Им нужно действовать наверняка, и они так и поступили.

Итак… Гальваническая батарея, провод, взрыватель, динамит… Из всего этого набора обывателю, пусть даже и очень подкованному технически, в чулане сложнее всего сделать взрыватель. Допустим, что у них есть один или несколько человек, разбирающихся в химических процессах, и динамит они изготовили сами. Пусть так. В конце концов, Завадский прав – нет смысла рисковать и скупать взрывчатку у военных, если можно, имея навык, её изготовить. А вот, запалы…

Если Дворник должен быть аккуратным в своих движениях и соблюдать конспиративные правила, то станет ли он искать эти запалы сам? Нет, конечно. Для этого нужно вступить в контакт с военными инженерного корпуса. Где искать запалы? У саперов, конечно…

В проеме двери забрезжил тусклый свет и тихие шаги отвлекли Лузгина от диалога с самим собой.

– Я тоже не могу заснуть уже которую ночь, Лёня… – Татьяна, накинувшая на плечи пуховый платок, выглядела не лучшим образом – подпухшие веки и покрасневшие глаза, синяки под которыми усиливались тенью от свечи, совершенно бледная кожа на лице и дрожащие руки.

– Милая Таня… – Лузгин отложил в сторону книгу и шагнул навстречу жене, нежно обняв её за плечи. – От чего же тебе не спится?

Не сопротивляясь сильным рукам мужа, Татьяна расплакалась, словно дитё, уткнувшись носом в его грудь.

– Ну, ну же, милок мой… Прекрати, что с тобой? – капитан не отпускал жену и та плакала, уже не сдерживая эмоций.

Сквозь всхлипывание женщины стали прорываться отдельные нечленораздельные слова:

– Я… я должна была… я должна была бы сейчас…

– Что же случилось, моя хорошая? – Лузгин совершенно был обескуражен таким поведением супруги и не знал, что и думать – вечером они отужинали с вином, она шутила и хохотала, а теперь вот такое…

– Я должна была бы сейчас качать детскую колыбель, а не ходить по дому как привидение… За что Господь так меня наказывает? Он дал мне любовь, но не дал ребенка…

Лузгин вздохнул с некоторым облегчением. Из первых слов супруги ему показалось, что произошло нечто экстраординарное, о чем он не знает, но причина такой резкой перемены настроения любимой жены оказалась ему таки известна. Бесплодность их брака с каждым годом превращалась во всё большую проблему и причиняла Татьяне Борисовне все больше страдания.

Поначалу Татьяна относила это всё на счет длительных отъездов мужа, на их редкие встречи. Когда это случалось, каждый раз после возвращения капитана домой, она на следующий день, если встречала кого-то из семьи купца второй гильдии Ерофеева, что жил через стенку от их спальни, была вынуждена скромно опускать взгляд, чтобы скрыть румянец, настолько бурными были их свидания после разлуки.

Со временем Татьяна уговорила мужа найти хорошего доктора, чтобы он мог что-то посоветовать, но после приема дамский врач Березовиков только развел руками, восхитившись её женственными формами и прекрасной фигурой. По его мнению, все в организме зрелой уже женщины было готово к зачатию, следовало только соблюдать диету, чтобы не терять форму.

– Значит, всему свое время, любовь моя… Значит, оно еще не настало, только и всего. Это крестьянская девка может посидеть на лавке, где сижывал ее любимец, да и понести потом… Ты же у нас голубых кровей, так что, только любовью можно решить эту сложность…

–Любовью? – всхлипывала Татьяна. – Я уж думала, что после Кармен потеряла тебя… Видел бы ты, Лёня, как горел твой взгляд в ресторации…

– Ты ревнуешь, любовь моя? Ты ревнуешь? – Лузгин держал в своих ладонях ее мокрое от слез лицо и корил себя за то, что так глубоко погрузился в расследование, оставив Татьяну наедине с ее переживаниями.

– Да! Я ревную! Я пребываю в бешенстве! – Татьяна принялась колотить мужа в грудь нелепо, по-женски сложенными кулаками. – Мои часы тикают и я бесплодна! Ты бросишь меня! Она красива и молода, эта мушка над губой, ты только туда и смотрел, ты пожирал её глазами!

«Мушка… черт возьми, родинка над губой… и акцент… Горянский говорил о легком акценте, заставляющем трепетать любое мужское сердце… Но родинка у Бриджид справа… А литератор говорил – слева… слева от него или на её левой щеке?» – вихрь мыслей пронесся у Лузгина в голове, заставив ее кружиться. Через долю секунды капитан четко определил причину этого головокружения – Татьяна прильнула к его губам как тогда, после дуэли, в которой он убил её обидчика, победа в которой стала началом их бурного романа…

– Мушка, говоришь? – Лузгин после долгого поцелуя с трудом отдышался. – Я не для того стрелялся с этим аферистом Павловым, чтобы спустя десять лет разменять свою любовь на родинку какой-то легкомысленной иностранки. Поверь, Кармен будет наказана за свое вероломство! Все как в опере. А что до колыбели… Настоящий офицер на Господа надеется, но сам не плошает!

Капитан подхватил свою миниатюрную жену на руки и, не прерывая поцелуя, понес ее в спальню. «Черт с ней, со свечкой… Еще купим…» – до рассвета Лузгину больше о делах думать было некогда…

Обычно чинный и благородный генерал от инфантерии Дрентельн преобразился кардинально. Аксельбанты его мундира покачивались в такт каждому всплеску гнева, которому предшествовал глубокий вдох. Бывший гренадер и блестящий пехотный офицер в статусе начальника Третьего отделения чувствовал себя крайне некомфортно, но перечить указу государя не смел, и исполнял свой долг со всей надлежащей щепетильностью.