фирменным взглядом генерала Сорвени, беззастенчиво слизанным у папеньки, и тот едва не поперхнулся в свою очередь.

— Ну ты даешь, леди, — не сводил с нее глаз Пепел. — Не ожидал, правда.

— Что?! Что здесь неожиданного? Просто пойти и поговорить с человеком это, мать вашу, неожиданно? Но если бы не я, ты жевал бы сопли еще хрен знает сколько.

После ее выступления над столом повисла тишина — вот уже в который раз у Рин получилось удивить Пепла до ступора. На Роши, застывшего с приоткрытым ртом, тоже любо-дорого было посмотреть. Похоже, он никак не мог решить, чего ему сейчас хочется больше — протереть глаза или прочистить уши. А вот Фэл пришла в себя очень быстро:

— Да уж, — хмыкнула она, — умеете вы мальчики. Кого хочешь достанете.

— Вам нужно поговорить, — выдохнула Норин, частично растеряв запал. — И ей даже больше, чем тебе.

— Пока не объяснишь, никуда я не пойду. Тем более к Эрс.

— В библиотеке, — кивнула девушка. — После обеда, как обычно. А сейчас просто имей ввиду — она действительно много не знала. И все не совсем так, как тебе кажется.

Риторику и древние языки Пепел ненавидел — как и все, что считал бесполезным. Поэтому честно продрых ее на заднем ряду, сам удивляясь, насколько быстро смог успокоиться после неожиданных утренних новостей. Впрочем, сонному настроению поспособствовал и нудный дождь, зарядивший прямо с утра и явно не намеренный прекращаться ближайшие пару дней. Красавчик пытался было его усовестить, стращая экзаменами и удвоенными карами, но в итоге и сам к нему присоединился, так что к концу действительно скучного занятия сопели они уже на два голоса.

Взбодрился Пепел только на занятии по конкуру, который он тоже не особо жаловал и не особо умел. Но признавал этот предмет достаточно полезным, а потому старался не пропускать.

Новые конюшни, в отличие от старых, были построены в дальней части парка академии, и сделано это было по инициативе нынешнего ее ректора. Поговаривали, что лорд Фаринис затеял перестройку для того, чтобы запах навоза прямо под окнами не мешал ему наслаждаться чашечкой утреннего кофе. Но, так или иначе, сооружение из новенького красного кирпича получилось надежным и удачным — удобное и для лошадей, и для тех, кто обычно с ними работал. Для кадетов, впрочем, тоже, если не считать того, что ходить туда теперь было дальше, чем на стрельбище.

Удобными они оказались и чтобы подслушивать, спрятавшись за деревянной перегородкой, делившей стойла до высоты примерно человеческого роста. Зачем Пепел это делал, он бы и сам точно не сказал, но рядом разговаривали Гарлат и Нэл Хотри, бывшая подружка Красавчика, и одно это заставило Дари замереть и прижаться ухом к доскам. Впрочем ничего интересного, а тем более компрометирующего он не услышал. Так, мелочи. Нэл зазывала того к себе, он вежливо отбрехивался, напирая на ужесточение наказаний, но потом все-таки сдался. Договорились они на послезавтра ночью. У нее. Пепел хмыкнул, но что делать с этими сведениями так и не придумал. Единственное, что пришло в голову, это неожиданно выскочить им навстречу, дав понять, что он все слышал и полностью в курсе. Глядишь, это заставит парочку поменять планы и отменить свидание. Хоть и мелкая, но пакость.

Месть со стороны Гарлата оказалась не менее мелкой и пакостной. Уходя он опустил за собой щеколду, запирая Дари в деннике — как и в любой другой конюшне это можно было сделать лишь снаружи. Пепел хихикнул, и вместо того, чтобы колотить в запертую створку, на что видно был расчет, забрался сначала на перегородку, потом допрыгнул до слухового окна под самой крышей и ловко выбрался наружу через него. Как раз успел перехватить парочку, шедшую вокруг здания и вынырнувшую из-за угла. На лицо Гарлата в этот момент стоило посмотреть — зрелище тут же искупило все усилия.

В общем, день прошел на редкость скучно и бездарно, но зато потихоньку начал созревать и оформляться план мести Гарлату. Он появился, когда Дари уже шел обратно в здание академии, торопясь успеть на встречу в библиотеке и хотел срезать путь прямо через площадку для конкура. И едва не снес одно из препятствий — тому хватило легкого точка, потому что размытая дождем грязь уже едва удерживала столбы основания. Да, идея возникла именно тогда.

Но с этим позже. Сейчас дела ему предстояли более актуальные и менее приятные. Его ждала ресса Эрселин.

Пепел шел по коридору академии. Шел на разговор к Эрс как на схватку — напряженный и сосредоточенный. Но уговаривать его на это Рин не пришлось — спокойно и без нервов обдумав ситуацию он и сам все понял. Действительно, если девушка рассказала ей вчера правду, и если ресса эту правду приняла, разговор нужен был ей даже больше, чем Пеплу. Тут Рин не ошибалась ни капли. Поэтому вопрос в библиотеке он ей задал всего один:

— Почему Эрс тебе поверила?

— Эрдари, я дочь генерала Сорвени, не забыл? Единственного человека, который когда-то предложил ей помощь.

И Пепел не мог не согласиться, что это аргумент. А следующим аргументом станет то, что он готовился сейчас сделать. Только нужно все-таки дойти до ее двери и заставить себя в нее постучать… Постучала Рин. Из нее вообще получился хороший конвоир. Даже лучше, чем из Красавчика и Фэл, которые тоже шли рядом с таким видом, словно не хотели дать ему ни малейшего шанса сбежать по дороге.

Эрс их действительно ждала, дверь оказалась не заперта.

Услышав негромкое: «Войдите», Дари неожиданно для всех подошел прямо к ней и опустился на колено:

— Я виноват, ресса. Я принес вам свою голову.

С минуту в тишине комнаты слышалось лишь как ветер воет за рамой окна, пытаясь прорваться внутрь. И чье-то прерывистое дыхание. Всхлипами. А потом Эрселин нерешительно тронула его волосы. Раз, другой… На третий пальцы коснулись лба, явно совершая какой-то ритуал.

— Нет. Виноват не ты. Встань.

— Я прощен? — Пепел поднял на нее глаза.

— Нет, — повторила она.

И лишь через несколько секунд очень томительной паузы закончила:

— Нет. Мне не за что тебя прощать, мальчик. Разве что благодарить. Но к этому я пока не готова. Встань.

Пепел поймал ее руку, коснулся губами запястья и поднялся:

— Спасибо, ресса.

Никто, кроме Фэл не понял, что же на самом деле сейчас произошло, но попустило всех, причем попустило ощутимо.