чтобы я был ещё где-нибудь, но как раб вполне ощутил на себе именно эту особенность.

Это болезненно. Сканирование — то же ментальное воздействие, только через прибор. Как в случае с пультом, который, надеюсь, всё ещё где-то в безразмерной сумке Даны, если она его вообще не потеряла — так он ей нужен. Воздействия эти я проходил. Терпимо.

Но. Тогда я был один. Не в смысле — без хозяина, а ощущал боль только сам. И вот — эта ментальная связь, вопреки всем существующим предосторожностям работающая в обе стороны.

При этом самое… гложущее… было то, что Дана ни разу намерено не причинила мне ментальной боли, я даже чувствовал, как она ищет пути оградить меня от своей. Правда безуспешно.

Я ощущал все последствия её перелома, а также попытки контроля сознания, которое она позволила себе потерять только после того, как поняла, что всё заканчивается.

И вот тут мне стало реально страшно. Меня напугала пустота, возникшая при потере отражения ощущений чужого сознания.

Нет. Не чужого.

Сознания Даны, моей Госпожи, моей женщины.

И я понял, что предпочел бы чувствовать её боль, страх, гнев, даже презрение — да что угодно — только не эту пустоту. Соль, только не это, пожалуйста.

Помню смутно, как рассекал ножом ремни, которыми сам же её фиксировал, как вынес из перевернувшегося опять от взрыва мобиля-мутанта, как её у меня забрали, но позволили остаться рядом… Даже то, как начав её лечение, отправили меня вымыться и поесть, даже не забрав сумки, в которые зачем-то вцепился намертво, как только отдал Дану.

И вот — стою у кровати в роли телохранителя, глядя, как посвежевшая хозяйка заполняет бумаги, притащенные нотариусом, и судорожно думаю, что же делать, когда начнут сканировать. Ей ввели обезболивающее, но оно вряд ли поможет при отражении моей боли от сканирования.

Вот он, прибор. Портативный, но от этого не менее мощный. Это Столица, проверка будет по максимуму. Не только идентификация, но и на агрессию, покорность и болевой порог.

Мой болевой порог. Я не хочу, чтоб Дана знала его пределы, ощутив отражение моей боли.

Отражение. Отражение боли. Не поток. Отражение.

Ментальный канал принято рассматривать как поток или цепь, но что, если это отражение эмоций от правильно "расположенных" ментальных "зеркал"?

Когда сканер поднесли к моей голове, я, буквально ощущая образ этого зеркала, со всех сил повернул его к себе прозрачной стороной, чтоб видеть в нём отражение лишь своего разума.

И, когда боль немного схлынула, понял — у меня получилось. Дана мельком взглянула на меня слегка удивлённо, но я чётко ощутил, что боли она не испытывала.

Зеркало снова встало на место, обиженно позвякивая в такт удивления моей хозяйки.

У меня получилось. Вот бы ещё уметь забирать её боль, а не только оградить от своей.

*****

Формальности, казалось, не окончатся никогда. Бюрократия всегда такая бюрократия, на любой планете.

Даже удивилась, когда нас из больницы доставили в фамильный склеп… тьфу, особняк Хоэри, а не в какую-то госинстанцию. Спасибо, конечно. Только странно. Сильно добренькие что-то власти, прям страшно.

Едва вступившей в права Либре, учитывая способ её прибытия в Столицу, щедро выделили практически целый отряд стражей для охраны её аристократической тушки. Моей, то есть.

Слава Соли, при процедуре вступления в права, автоматически запустился процесс "оживления" дома — был разблокирован контур и вызваны слуги, чтоб всё подготовить. Только что-то подсказывало мне, что разблокирован контур был гораздо раньше, и подготовлен дом не только к моей комфортной жизни, но и к уютненькой слежке за мной.

Разместив Кара и Дика, подавшего знак, что кругом активные камеры, словно я и сама б не догадалась, в комнатах для гостей, гордо у Сита на руках направилась в свою комнату, готовую к ночёвке. Лечебный модуль мне сняли, но ногу натруждать я побаивалась.

Поставив меня на пол и прикрыв двери, Сит плавно опустился на колени.

— Госпожа, рабу приказано покинуть вашу комнату.

— В смысле? Кто это смеет тебе приказывать? Ты же мой телохранитель?

— Контур выставлен, пути проникновения под контролем стражей. Раб будет продолжать охранять. Снаружи.

Соль, дай сил не включить шум и не поразбивать эти чертовы камеры к х… совсем поразбивать, вдребезги.

— Ты забываешься, раб. Но тебе простительно, в отличии от тех, кому мозги даны ещё и для того, чтоб ими пользоваться. Поэтому накажу тебя я позже. Я купила тебя не для охраны, хоть ты и с этим неплохо справляешься. Но не забывай о своей основной функции. Ты — постельный, и именно моя постель — твоё место. Скажи спасибо, что я тебя оттуда вообще выпускаю. А теперь заткнись и помоги мне раздеться и принять душ. Утром напомни придумать тебе наказание за то, что забыл о своих прямых обязанностях.

Наблюдать за его действиями было почти так же приятно, как и ощущать их. Он так изящно двигался, раздевая меня, лишь едва прикасаясь самыми кончиками пальцев.

Я опасалась, что включив хозяйку, откину его на пару ступенек назад в наших отношениях. Но нет — едва приподнятые уголки губ и полуопущенные густые ресницы убедили меня в обратном. Слава Соли, он всё понимает правильно. И его постоянно сбивающееся дыхание во время мытья меня выдавало отнюдь не страх или раболепие.

Раздеться я ему не приказывала. Видимо, когда я была без сознания, ему разрешили привести себя в порядок и переодеться в чистое из нашего багажа. Сейчас он был в чёрных строгих брюках с нормальной ширинкой с застёжкой и заправленной в них белой классической рубахе с настоящими запонками. Смотрелось это потрясающе. Спасибо Карри, ты хорошо знаешь мой вкус.

Перенеся меня из ванной на кровать на руках, Сит замер рядом на коленях, ожидая приказа. Я просто похлопала по одеялу рядом с собой и приглушила свет, оставив лишь мягкую подсветку под кроватью. Всё равно в установленных повсеместно камерах наверняка есть режим ночной съёмки.

Я развернулась к Ситу, забравшемуся ко мне прямо в одежде, и привычным жестом запустила руку в мягкие волосы. Но неожиданно смутилась —