Мама стояла, не шелохнувшись. Мне кажется, она зависла еще на первом слове, но вот глаза ее сузились, а я вдруг поняла, что напольные вазы неизвестно какого века надо было прятать заранее. Просто если я в нашей семье была очень неловкой и имела подтвержденный статус тридцати трех несчастий, то мама — безусловно меткой.

— Мам… — уже хотела я вмешаться, но Антуан перед ее взглядом не робел. Наоборот, как-то очень даже плавно перетек ко мне, чтобы я оказалась за его спиной, и взял за руку, слегка сжав мои пальцы.

— А молодец, мужик, — вдруг улыбнувшись, хлопнула она его по плечу так, что мой бывший начальник от неожиданности ойкнул. Еще бы не ойкнул. У мамы рука всегда была тяжелая. — Так и нужно. Если твое, значит, никому никогда не отдавай. Молодец.

Антуан заметно расслабился. Даже его плечи разом как-то перестали быть напряженными, тогда как я пока еще оставалась начеку.

— Но исхудала! — грозно заметила мама.

— Исправим, — мигом отозвался он.

— И платье! — решила она настоять на своем.

— Не положено. В мэрии у нас только расписываются. Кстати, мы уже опаздываем… — нахмурился мужчина, обернувшись ко мне. Правда, уже через секунду на его лице расцвела теплая улыбка, от которой сердце вспорхнуло, затрепетало. — Ангел мой, ты готова?

«Всегда», — хотелось ответить мне, но я видела, что мама высказала еще не все. Она как раз открывала рот, чтобы добавить очередное недовольство, когда с лестницы раздалось по-детски наивное и… ДО НЕВОЗМОЖНОСТИ ХИТРОЕ:

— Ой, здравствуйте! А вы моя бабушка, да?

Все, маму можно было выносить.

Это был чертовски долгий день. В мэрии нас расписали довольно-таки быстро. Мы приехали еще до открытия, а потому двери в этом представительстве ада на земле распахивали специально для нас. Была удивлена такой поспешностью и конспирацией. Нашими свидетелями стали Люк — водитель Антуана — и его супруга, которую лично я видела впервые.

Маме же вместе с Адель и ее нянечкой пришлось остаться в машине. Именно они нас и поздравляли, когда мы вышли на улицу. Все еще не понимала, не осознавала, что теперь являюсь замужней дамой, однако это утро не обошлось и без нежданных гостей. Темный джип остановился на парковке рядом с мэрией как раз в тот момент, когда Антуан забирал у меня из рук ворох цветов. Мой супруг изменился в лице — едва уловимо, но я заметила серую тень, что засела на заостренных скулах, проявилась в хищном взгляде.

— Утро доброе. А что же вы это так втихомолку? И не сказали ничего. Я к тебе по делам заехал, а обслуга говорит, что ты женишься, — подошел к нам Андрэ Морель.

Сегодня он был без дочери, но зато с букетом цветов в руках. После скандала мужчина выглядел невозмутимо и даже благодушно. Правда, это не отменяло того факта, что Антуан не был рад его видеть — это так прямо читалось на его лице.

— Да мы, собственно, никого и не оповещали, — произнес мой супруг холодно, пока я получала еще один увесистый букет. Хорошо, что не букетом.

— Ладно. Я вижу, что ты не рад меня видеть. Поздравляю вас обоих. Пусть жизнь ваша будет счастливой и долгой, — усмехнулся месье Морель. — На празднество-то позовешь?

Антуан не ответил. В зловещем молчании он помог мне усесться в автомобиль, но и позже решил проигнорировать компаньона. Когда мы уезжали, месье Морель так и продолжал стоять посреди парковки у мэрии, изображая не меньше чем статую. Его взгляд мне не нравился, но супруг мигом перетянул все мое внимание на себя, целуя сначала нежно и мягко, а чуть позже — страстно, с напором. Жаль только, что дорога закончилась слишком быстро.

Наверное, это можно было назвать праздничным обедом, хотя время и не соответствовало действительности. Когда мы вернулись домой, Антуан предложил мне переодеться в платье, но, увидев мой щенячий взгляд, пожалел и сдался на милость победителя. Белоснежное бальное платье так и осталось лежать на кровати, тогда как супруг мой, можно сказать, помог мне переодеться в золотое — вполне себе вечернее.

Руки Антуана самым бессовестным образом прошлись по всей завоеванной территории, проверили все укромные места, но, как бы сильно он ни хотел доказать мне, что я принадлежу ему, внизу за столом нас уже ждали.

— Антуан… — позвала я его, когда он уже собирался выйти из моей комнаты.

— Да, ангел мой?

Обернувшись, мужчина недвусмысленно прошелся взглядом по моим ногам, телу, чтобы закономерно остановиться в районе прищуренных глаз.

— А мы ведь теперь женаты.

Не знаю, какого ответа я ждала на это непоколебимое утверждение. Просто до сих пор не могла принять этот факт. Ничего ведь не изменилось. Все то же самое, только я уже мадам Броссар…

Которая совершенно не знает ни своих прав, ни своих обязанностей. Вот бы сейчас кто-нибудь дал мне договор, где все четко, по пунктам, с расшифровкой.

— Ты сомневаешься? — игриво приподнял он бровь, медленно надвигаясь на меня, словно хищник, завидевший свою жертву. Жертвой быть не хотелось, а потому я живенько убралась с траектории его полета. Ну, то есть сделала шаг в сторону. И еще один. И еще….

Нагнали меня у двери в ванную комнату. Просто прижали к створке, зарываясь носом в распущенные волосы, что стекали по плечам крупными локонами.

— Люблю твой запах, — прошептал он, а у меня мурашки на коже выступили, вытанцовывая свой незыблемый канкан.

— И чем же от меня пахнет? — вопросила шутливо, отлично ощущая, как мне в платье упирается вся его любовь.

— Тобой, — ответил Антуан загадочно. И вот попробуй, Улька, расшифруй, что это означает.

До грандиозного фуршета мы добрались только через двадцать минут. Нас поздравляли, дарили подарки, которые Антуан с видом прошаренного бизнесмена складывал на отдельный столик. Вопреки тому, что празднество изначально было устроено только для определенного круга лиц, за стол я пригласила и тех, кто в этом доме давно являлся частью семьи Антуана.

Прислуга с удовольствием присоединилась к нам, а моей маме очень понравилась Клеменс. Они так и сидели вместе, неизвестно каким образом беседуя, потому что мама моя французский язык знала исключительно по рекламе духов, которую время от времени крутили по телевизору. Но дамам это не мешало, как не мешало и то, что среди гостей находились люди, которых я видела впервые в жизни.

Антуан с нескрываемым восхищением представлял меня своим друзьям. Каждый второй ставил себе долгом узнать, где этот старый лис прятал меня все прошедшее время. Супруг мой на эти упреки красиво молчал и загадочно улыбался: мол, не показывал, потому что такая корова нужна самому.

Но был среди гостей и тот, с кем я частично уже была знакома. Мужчина, что представлялся вторым компаньоном Антуана в тот невеселый для меня вечер. На самом деле звали его Брис Руссель, и он являлся хорошим другом моего бывшего начальника.