социологии социальных проблем и массовой коммуникации, осуществил вместе с другими представителями казанской школы социологов и собственные исследования российских СМИ10, убедительно показавшие, что концепция публичных арен Хилгартнера и Боска вполне применима к анализу социальных проблем в российском обществе.

Детально рассмотрев несколько конкретных ситуаций и опыт освещения их в СМИ, И. Г. Ясавеев делает несколько важных выводов. Так, проанализировав освещение преступности в российских СМИ, он показывает, что сообщения о преступлениях – неизменный пункт «повестки дня», они постоянно выигрывают в соревновании с другими инфоповодами ввиду драматизма описываемых событий, новизны и проч. Однако, говорит исследователь, при этом ситуация с преступностью, не страдая от отсутствия внимания, заметно искажается СМИ, что имеет негативные социальные последствия. Дело в том, что отражается в публикациях не самое важное с точки зрения общественных перспектив, а самое яркое, самое необычное, самое кровавое – связанное с насилием или наркотиками, совершаемое рецидивистами в вечернее время на улицах. В действительности таких преступлений – не более 1 % от общего числа правонарушений, подавляющее же большинство эксцессов – это бытовые правонарушения и кражи. Образ преступности, создаваемый СМИ, значительно отличается от образа, рисуемого статистикой, и в еще большей степени – от преступности фактической. В результате у людей формируются необоснованные страхи, поддерживаются попытки ужесточить законодательство, а реальные опасности при этом осознаются недостаточно. Парадоксально: обыденность и повсеместность проблемных ситуаций создает препятствия для борьбы с проблемами! Действительно, «притерпелись».

Понимая, что потенциал событийности в большинстве собственно гуманитарных тем невелик, журналистам следует обратить особое внимание на общественные организации, которые озабочены созданием прецедентов разрешения проблемных ситуаций, – событий, способных стать информационными поводами. При этом необходимо иметь в виду, что важным информационным поводом могут явиться и заявления представителей властных структур по поводу таких событий, а также их действия.

По мнению исследователей, поток информации при предъявлении социальных проблем обычно структурируется следующим образом: «от обеспокоенности профессиональных и других заинтересованных групп через независимые публикации и внимание со стороны правительства – к вниманию со стороны средств массовой коммуникации и общественной озабоченности»11.

Таким образом, медиакарьера социальной проблемы – это своего рода ее жизненный цикл, отдельные фазы которого свидетельствуют о том, как происходит развитие проблемы в публичном пространстве, как она осознается и решается обществом и властными структурами. Пониманию этого процесса способствуют периодические медиаисследования, представляющие собой одну из форм профессиональной рефлексии.

3.1.3 «Магия» публичного пространства: непреднамеренные эффекты

Резонно указать еще на одно обстоятельство: озабоченность тем, чтобы привлечь внимание СМИ к проблеме и представить ее в нужном ракурсе, – не единственная «головная боль» инициаторов выдвижения требований и общественных лидеров, хотя именно на этот аспект обычно ставится акцент. Мобилизация общества и власти на решение проблемы, осуществляемая посредством массмедиа и других публичных арен, имеет еще и побочные, чаще всего непреднамеренные, эффекты. В этой связи уместно обратиться еще к одной модели стадий движения социальных проблем12. Если представленная выше обобщенная модель стадий отражает желаемый ход развития проблемы и может быть названа «нормативной», то та, о которой идет речь в данном случае, отражает возможность поворота на определенной ступени развития на неблагоприятный путь, это «модель неудачи». Причем таковой она может стать на любой из стадий медиакарьеры; возможные осложнения могут быть вызваны неправильными действиями любого из участников транзита, в том числе и журналистов. Выглядит эта модель так:

Предпроблемная стадия – сложная социальная ситуация существует, но общественным большинством еще не осознана.

Стадия «открытия» проблемы – ситуация попадает в СМИ, вызывает прилив внимания и энтузиазма как «свежая», «незатертая» тема.

Стадия понимания – тема развивается, наблюдается количественный рост публикаций, приходит понимание сложности решения проблемы, однако как таковое решение не возникает – запаздывает или откладывается по каким-то причинам.

Стадия спада – в обществе возникают обескураженность и привыкание, скука, усталость от проблемы, поскольку она «топчется на месте».

Постпроблемная стадия – уставшая аудитория не интересуется больше проблемой, но она своевременно не решена; возможны острые социальные конфликты как последствие неразре-шенности.

Между «нормативной» моделью и описанной «моделью неудачи» заметны существенные различия на стадии понимания: именно здесь находится развилка. Успешное преодоление барьеров предыдущих ступеней ведет к принятию официального плана действий, а его осуществление – со всеми внутренними препятствиями, зигзагами и возвратами – должно знаменовать разрешение проблемной ситуации. Однако стадия разрешения может и не наступить, если план формален, если деятельность по разрешению проблемы не развивается и наступает информационная стагнация. Множащиеся информационные сообщения утрачивают привлекательность новизны – тема «захлебывается», публикации идут на спад – происходит регресс медиакарьеры проблемы. Она так и остается для общества на многие годы болезненной, но привычной проблемной ситуацией, к которой люди притерпелись и внутренне, психологически, считают ее неразрешимой. Такое положение дел хорошо знакомо аудитории российских СМИ.

Нередко это происходит по причине возникновения непреднамеренных эффектов, получивших название «наркотизирующей дисфункции» и «усталости сострадать»13. Обилие потоков разнообразной информации приводит к поверхностному вниманию аудитории; люди знают о проблеме, они «в курсе», но действия не предпринимаются – и возникает безразличие, вызываемое уверенностью в бесполезности всяких усилий.

Еще одно объяснение состоит в том, что у людей в эпоху увеличения роли информации и ускорения темпов жизни остается мало времени и совсем немного «лишнего сострадания» к людским бедам и горестям, о которых повествует поток сообщений, посвященных неразрешенным проблемам. Современная российская аудитория хорошо помнит эпоху гласности, открывшую бездну негативных сведений из прошлого и настоящего. Никто не остался равнодушным; пережившие эмоциональное потрясение люди стали главной опорой последовавшей радикальной трансформации общества. Но уже через короткое время появилось слово «чернуха», которым обозначали не только информацию о преступлениях и чрезвычайных событиях, приобретших в условиях дезорганизации социальных структур аномальный масштаб. «Чернухой» в восприятии аудитории постепенно стали все сколько-нибудь проблемные сообщения – любые материалы о социальных последствиях политических и экономических реформ, содержащие тревожную и тяжелую фактическую информацию (низкие зарплаты, развал социальной сферы, падение рождаемости, распространение социальных болезней и т. д.).

Негативизм превратился для некоторых СМИ в доминирующую коммуникативную стратегию, сначала с политическим подтекстом, а затем – став коммерческим инструментом привлечения внимания. Аудитория спасалась от такой стратегии «психологическим бегством», перестав воспринимать многие очень острые, очень важные проблемы как таковые. Пройдя стадию легитимации, будучи признанными аудиторией, они остановили развитие своей медиакарьеры: одни на стадии мобилизации действий (не были публично высказаны конструктивные идеи), другие на стадии принятия официального плана действий (не были приняты эффективные решения), третьи на стадии коррекции (СМИ не взялись за обсуждение новых вариантов решения проблемы). Затруднительно назвать гуманитарные проблемы, завершившие свой жизненный цикл, – такие, которые можно было