дружный крик, а Уилл без особого успеха попытался объяснить, что просто предлагал кузине потуже затянуть кушак плаща и подвязать перья на шляпе от порывов ветра.

– Говоря по-честному, если уж вы хотите употреблять какой-нибудь жаргон, «морской язык», как это называет Уилл, устраивает меня больше любого другого. Когда сыновья мои говорят: «Крепи бом-кливер», для меня это не так мучительно, как «чертовски здорово», а «трави канат» намного лучше, чем «потроши карманы». Я когда-то ввела в доме правило: никакого жаргона. Теперь я собираюсь от него отказаться в силу его невыполнимости. При этом глупых книг я не потерплю, так что, Арчи, пожалуйста, отправь эту парочку в огонь вслед за твоими сигарами.

Мисс Джесси крепко ухватила обоих малышей руками за шею – после чего им оставалось только отчаянно корчиться.

– Да-да, в камин, и подальше, – продолжала она решительно. – Ну, морские волки (нравится вам морской жаргон – вот и получите), а теперь дайте слово месяц не читать всякой галиматьи – я же обещаю предложить вам интересные книги.

– Как, мама, вообще ничего? – воскликнул Уилл.

– Ну эти-то хоть можно закончить? – взмолился Джорди.

– Ваши братья выбросили недокуренные сигары; ваши книги должны за ними последовать. Неужели вы позволите «старшим», как вы их называете, вас превзойти – или покажете, что слушаетесь свою мамочку хуже, чем они – Розу?

– Нет, конечно! Давай, Джорди! – И Уилл, маленький герой, дал честное слово. Брат его повиновался со вздохом, но про себя решил, что как только месяц истечет, он тут же дочитает историю.

– Нелегкую ты взяла на себя задачу, Джесси, если собираешься снабдить мальчиков, начитавшихся модных романов, стоящей литературой. Это как перейти с ягодных пирожков на хлеб с маслом; зато ты наверняка спасешь их от разлития желчи, – заметил доктор Алек, которого сильно позабавила вся эта затея.

– Помнится, дедушка говорил, что любовь к хорошим книгам – самый надежный оберег, – начал было Арчи, задумчиво обводя взглядом стены прекрасной библиотеки.

– Да, вот только в наше время ни у кого нет времени читать; нужно крутиться, деньги зарабатывать, иначе будешь пустым местом, – тоном видавшего виды человека заметил Чарли.

– Алчность к деньгам – проклятие Америки, люди готовы продать честь и совесть, так что уж и не знаешь, кому можно доверять, есть единственный гений, Агассиc[29], который говорил: «Мне некогда тратить время на то, чтобы богатеть», – грустно заметила миссис Джесси.

– Мама, так ты хочешь, чтобы мы были бедными? – удивленно спросил Арчи.

– Нет, дружок, да вы и не будете, если научитесь работать руками; но меня пугает жажда наживы и связанные с нею искушения. Ах, дети мои! Я трепещу при мысли о том дне, когда вы вылетите из родного гнезда, потому что, если вы потерпите крах, который терпят многие, сердце мое не выдержит. Мне легче будет, если вы погибнете, но при этом про вас можно будет сказать, как про Самнера[30]: «Никто не решился бы его подкупить».

И столь искренними были материнские тревоги миссис Джесси, что голос ее пресекся, она крепче прежнего прижала к себе белокурые головки, как будто боялась отпускать их из тихой гавани в бескрайний океан, где тонет столько маленьких суденышек. Малыши приникли к ней, а Арчи произнес своим твердым невозмутимым голосом:

– Мама, я не могу тебе обещать, что стану Агассисом или Самнером, но я обещаю, что, волей Господа, стану честным человеком.

– Этого мне довольно! – И, крепко сжав руку, которую он ей протянул, миссис Джесси скрепила клятву сына поцелуем, в который вложила всю материнскую веру и надежду.

– Вряд ли из них вырастут плохие люди, ведь она их так любит и ценит, – прошептала Роза, очень тронутая этой сценкой.

– А ты должна помочь ей сделать их теми, кем им стать должно. И ты уже вступила на этот путь, и, когда я вижу твои сережки там, где им быть положено, мне моя девочка кажется прекраснее, чем если бы в ушах у нее блистали самые крупные бриллианты на свете, – ответил доктор Алек, глядя на племянницу с несказанным одобрением.

– Я очень рада, что ты ценишь мой вклад, потому что мне ужасно хочется быть полезной; ведь все ко мне так добры, особенно тетя Джесси.

– Мне кажется, Рози, сегодня ты многое сделала для того, чтобы закрыть свои долги, ибо, когда девочки отказываются от мирского тщеславия, а мальчики – от мелких пороков и все они одновременно пытаются укрепить друг друга в стремлении к добродетели, жизнь идет так, как должна идти. Трудись, душа моя, помоги их матери сделать из сыновей подходящих спутников жизни для какого-нибудь невинного создания вроде тебя самой; я тебя уверяю – мужественности в них от этого только прибудет.

Глава восемнадцатая

Мода и физиология

– Сэр, я вас очень прошу, вмешайтесь, пожалуйста, прямо сейчас, а то поздно будет, потому что я слышала, как мисс Роза говорит, что вам точно не понравится и она ни за что не решится выйти к вам в таком виде.

Фиби выпалила все это, засунув голову в кабинет, где доктор Алек сидел за новой книгой.

– А, так они на нее насели? – спросил он, тут же подняв глаза и встряхнувшись, как будто перед суровой битвой.

– Да, сэр, прямо все хором уговаривают, а мисс Роза, похоже, не знает, как ей быть, потому что оно все такое модное и выглядит очень элегантно. Хотя, как по мне, в старом куда лучше, – объявила Фиби.

– Ты у нас девочка разумная. Пойду-ка я вызволять Рози, а ты мне поспособствуй. У нее в комнате все готово? Ты поняла, что к чему?

– Ох уж, да, сэр, но они прямо такая умора! Мисс Роза наверняка решит, что это шутка. – И Фиби рассмеялась, будто от щекотки.

– Что она решит, не так важно, главное, чтобы послушалась. Скажи, что это нужно сделать ради меня, тогда она поймет, какая это замечательная шутка. Нам, конечно, придется нелегко, но мы обязательно одержим победу, – провозгласил доктор и двинулся наверх с книгой в руке; на лице у него играла загадочная улыбка.

В швейной стоял такой гвалт, что его стука никто не услышал, поэтому он просто распахнул дверь, вошел и принялся наблюдать. Бабушка Изобилия, тетя Клара и тетя Джесси сосредоточенно рассматривали Розу, а та медленно кружилась между ними и высоким зеркалом, облаченная в зимний наряд по самой последней моде.

«Ну и ну! Даже хуже, чем я думал», – беззвучно простонал доктор, потому что, на его непросвещенный взгляд, девочка сильно напоминала птичью