Крепким орешком оказался лишь товарищ Стаханов, который не уставал повторять, что не одобряет затею с котом в парламенте – «попахивает буржуазией» (выражение, в его устах равнозначное ругательному). Как-то перед заседанием, дыша на Наташу чем-то вроде махорки и нахмурив густые седые брови, он поймал её за рукав и сообщил, что, по его мнению, животные должны сидеть дома, а не занимать ценные депутатские места. «У меня тоже в деревне есть кошка, но единственная задача моей Мурки – мышей ловить!» Осадок после разговора остался неприятный. Наташа не смогла объяснить Ивану Степановичу, почему их с Ваучером присутствие в Законодательном собрании – жизненная необходимость.

Потом позвонил разъярённый Петя, и она пожалела, что Стаханов его не слышит. Сразу бы понял, как Наташины законы переворачивают общество с ног на голову, как меняются характеры людей. Петя, обычно такой спокойный (до расставания – доброжелательно-спокойный, после расставания – отстранённо-спокойный, но всегда спокойный), кричал ей в трубку: «Отзови инициативу немедленно! Пострадают люди!»

«А то, что я пострадаю из-за нашего развода, тебя не волнует?» – мстительно ответила Наташа и нажала «отбой». Теперь она была королевой, а не Каролина. Закон «Антиразвод», оперативно подготовленный юристами и отправленный губернатору на подписание вслед за «Антижиром», прошёлся по Петербургу, как цунами, сметая все демократические ценности на своём пути.

Вдохновлённая произведённым эффектом и впервые за долгое время чувствуя себя в безопасности (небось за три-то года Петя раскается и передумает разводиться, либо Андрей узнает о её креативности и позвонит, в общем, одна она не останется), Наташа стала размышлять – чем бы таким мощным ей теперь заняться.

«Узаконить видео с котятами! Вот оно!» – осенило хозяйку Ваучера, пока она в начале февраля поджидала Надю из садика, сидя на заднем сиденье служебного седана. Её водитель Володя, понурив голову, поплёлся в логово злых воспитательниц за ребёнком.

Наташа принялась развивать мысль, набрасывая основные пункты на старом чеке из магазина «Счастливая красавица», в котором она так удачно приобрела фиолетовый пуховик. Чек пришлось сохранить для Евграфа. А теперь мятая бумажка станет её пропуском в элитный депутатский клуб – она заметила, с каким упоением народные избранники смотрят видео с котятами. Может, после выдвижения этой инициативы ей даже выдадут фирменный блокнотик с логотипом Мариинского дворца – такие она видела у других парламентариев.

«Время, потраченное на просмотр видео, в котором фигурируют котята, кошки и коты, поодиночке или вместе, засчитать как рабочее и оплатить соответственно… – торопливо писала она на обороте чека. – Основание: лечебный эффект. Получение положительных эмоций вне зависимости от того, спит котёнок или бодрствует… Смех продлевает жизнь, поэтому, чем смешнее видео, тем полезнее». Дело пошло на лад. Карандаш сам знал, что делать. «Обязать каждого работника смотреть видео с котятами не менее двадцати минут в день. Допускается видео с другими животными-оздоровителями: щенятами, неуклюжими енотами, медвежатами и т. п». Чек заканчивался, и Наташе пришлось дописывать крошечными буквами: «Назначить премии тем, кто снимает это видео, а также тем, кто отправляет ссылки коллегам».

Про премии спамерам, заваливающим коллег ссылками, – это был своеобразный поклон в сторону Помидоркина. Громкоголосый и энергичный депутат в неизменной гавайской рубахе Наташу в упор не замечал. Лишь однажды на всю Ротонду заявил: «Бурбонам тут не место, Петербург не резиновый, пусть все Бурбоны отправляются в свою загнивающую Европу или куда там ещё! Тоже мне, депутат-салага!» Уф, Наташу аж в холодный пот бросило. Хотя странно слышать такие националистические заявления от человека с отчеством «Тигранович». Она пискнула: «Я давно уже Безушкова, а не Бурбон!» и спряталась в Белом зале за колонной.

Внезапно в окно машины постучали. Наташа ойкнула и выронила исписанный чек вместе с карандашом. Через затемнённое стекло на неё смотрела воспитательница детского сада Ольга Александровна, держа за руку Надю. Позади маячил Володя.

Наташа сглотнула и выбралась из салона. Володя тактично уселся в машину и включил музыку. Надя, обрадовавшись нежданной дискотеке, забралась на переднее сиденье с ногами и стала подпевать песне.

– Здрасьте, Ольга Александровна.

– Здравствуйте, Наталья Ильинична, давно мы с вами не виделись, – с ударением на слове «давно» ответила воспитательница. – Вы, очевидно, были слишком заняты, чтобы поинтересоваться, как у вашего ребёнка обстоят дела.

– Э-э, ну я сейчас много работаю…

– Я в курсе, телевизор смотрю, – отрезала Ольга Александровна. – Слежу за вашей бурной деятельностью. Лучше бы вы дочерью занимались с таким пылом, с каким принимаете новые законы.

– Боже, да занимаюсь я ею! – в сердцах воскликнула Наташа. Разве вправе какая-то неудачница указывать ей, помощнице народного избранника, как она должна воспитывать своего ребёнка? Где дистанция? Где субординация, наконец?

– Вы знаете, Наталья Ильинична, – никак не могла угомониться Ольга Александровна, – я не замечаю, чтобы вы уделяли время ребёнку. С пятницы по понедельник Надюша у бабушки с дедушкой, вот как раз они её развивают, водят по музеям, выставкам, с папой она ходит на аттракционы. А что лично вы делаете для дочери?

– Я не мешаю ей расти человеком, – напыщенно ответила Наташа. – Это японская система.

– В нашей стране принята другая система, – сурово отреагировала воспитательница. – И если вы не начнёте уделять больше времени Наде, мне придётся сообщить в органы опеки о неадекватном выполнении вами своих родительских обязанностей. Наталья Ильинична, – более мягким тоном произнесла Ольга Александровна, прикоснувшись к Наташиному пуховику. – Посудите сами, у меня просто нет выбора: девочку водит в сад ваш водитель, забирает её тоже он; девочка зачастую неухоженная, волосы грязные, одежда мятая, ногти нестриженые. Она царапается, если ей что-то не нравится. В Надином лексиконе всё больше грубых слов. С ней просто не справиться. Она ведёт себя, как дикий зверёк. Родители других детей жалуются!

Из машины раздались крики. Не детские. Кричал Володя, на которого набросилась Надя. Из глубоких царапин на его лице проступала кровь.

– Переключи, переключи, переключи! – требовательно вопила девочка. – Хочу ещё Глюкозу[37]!

Наташа, мысленно ужаснувшись, обхватила Надю за тонкую талию и потащила упирающегося ребёнка на заднее сиденье. Воспитательница, покачав головой, удалилась.

На обратной дороге Наташа думала, стоит ли наказывать Надю за безобразное поведение или, закрыв глаза, по-самурайски стойко пережить этот, вне всякого сомнения, случайный эпизод. Ребёнок, выплеснув энергию на ни в чём не повинного водителя, с ангельским видом старательно закрашивал мамины записи на обороте чека.

Ладно, приняла решение Наташа, нельзя говорить дочери «нельзя». Ребёнок вырастет и сам осознает, что поступил неправильно. А вот что делать с Ольгой Александровной?