- А как же деревня-то? Тебя ж люди пригрели, приветили.

- В таких делах кажный сам за себя, - заявил Неждан.

- А я тебе вот что скажу. Пришлым ты был, чужаком и остался. Вон Илька мал, а и то разумеет, что хуже нет, чем свою землю на поругание ворогу отдать.

Строжич говорил твердо, как гвозди вбивал. Видя, что все его уговоры пропали впустую, Неждан побелел как полотно и в ярости крикнул:

- Чего ты добиваешься, колдун? Ты один живешь, как перст. Никому твои идолы не надобны, новая вера теперича. А если и швед будет. Не все ли одно, кому поклоняться? Зато шкура цела.

- То-то и оно, что ты не о совести, а о шкуре своей печешься. А вот я про твое лиходейство людям поведаю. Что они на это скажут?

- Ну как знаешь, старый стручок. Только учти, я отопруся. Мол, ведать не ведаю, об чем тут твой выкормыш брешет.

- Вот мы и поглядим, кому народ поверит, - покачал головой старик. - Собирай-ка ты лучше манатки да катись из деревни прочь, покудова тебя не раскусили.

- Не лезь не в свое дело. Хуже будет.

- Да уж хуже, чем под ворогом, не будет. Спужал ежа голым задом, - махнул на него рукой старик. - Иди, чтоб я тебя больше не видел, а то срамно с тобой рядом стоять.

- Ты меня еще узнаешь, - пригрозил Неждан.

Серега, который все это время слушал разговор, как добропорядочный пес, встал и проговорил на чистом русском языке:

- Тебе же сказано идти. Вот и катись по холодку.

При виде говорящего волкодава Неждан остолбенел. Несколько мгновений он стоял, молча хлопая глазами, а потом вдруг сорвался с места и с воплем: «Чур меня! Чур!» - побежал прочь.

- Ату его, ату! - в шутку крикнул ему вдогонку Строжич, но Неждан был уже далеко.

История об этом умалчивает, но, видимо, именно тогда был поставлен первый мировой рекорд по бегу.

Вдоволь насмеявшись, Илья с Серегой переглянулись.

- Что же ты про грамоту молчал? - укоризненно сказал Илья.

- Ну что, пойдем к князю? - вместо ответа спросил Серега.

Илья задумался. До сих пор он считал поход к Александру полной чушью. В самом деле, зачем предупреждать его о нашествии шведов, если он и без того явился на битву? Но с появлением грамоты данный тезкой обет приобретал совсем другую окраску. По всему выходило, что у них появился реальный шанс вернуться домой.

- А мы успеем? - забеспокоился Илья.

- Должны успеть.

Найдена не помнила, сколько времени она, не разбирая дороги, бежала через лес. В одной изодранной в клочья рубахе, без поневы, измазанная сажей, будто анчутка, она походила на безумную. В растрепавшиеся по плечам косы вцепились репьи и еловые иголки. Колючки в кровь расцарапали руки и ноги. Раны саднили, но девушка не останавливалась. Ее гнал страх. Он был сильнее боли. В висках набатом стучало: только бы добраться до своих, а сердце сдавливала кручина: где они, свои-то? Все как есть сгинули.

Девушка выскочила к оврагу. Там за ельником должна лежать деревня Кривичи. Найдена спустилась в овраг и остановилась. На дне оврага протекал ручеек, совсем маленький: скотине не напиться, а только губы смочить. Прохладная вода омывала усталые ноги, оттягивая боль. Казалось, стоять бы так и стоять целую вечность. Но надо было спешить, предупредить кривичей о беде.

Девушка вылезла из оврага и двинулась через темный ельник. Скоро она окажется среди людей и тогда сможет выплакать все слезы и горести. И тут ее поразила страшная мысль: а ну как лютый враг уже побывал в Кривичах? Куда тогда бежать? Где искать спасения и защиты?

Дальше Найдена пошла, прячась за деревьями да в зарослях орешника. Деревня показалась неожиданно. Окруженные лесом дома прятались от вражьего глаза. Бугры крыш поросли травой и походили на холмики. На плетне висела глиняная крынка. Подле баба доила корову.

«Целы», - пронеслось в голове у беглянки, и силы оставили ее.

Увидев Найдену, баба взвизгнула, и немудрено, коли такой дух лесной из чащобы выскочил. Но баба оказалась не рохлей, не растерялась. Вскочив, она накинула корове фартук на глаза, чтоб у буренки от такой страсти молоко не пропало, а уж потом обернулась к незнакомке.

- Батюшки-светы! Это кто ж так девку обидел! - воскликнула она, присев на корточки подле истерзанной, бездыханной девушки.

Очнувшись, Найдена увидела склонившиеся над ней лица. Кто-то заботливо прикрыл ее наготу холстом, круглолицая женщина обтерла лицо влажной тряпицей и поднесла к губам Найдены крынку:

- На-ка попей. Отколе ты такая?

Девушка сделала несколько жадных глотков и сказала:

- Из Дымничей я.

- Знаю я ваше село. Бывал. А ты не Никиты ли дочка? - спросил крепкий усатый мужик.

- Была дочка, а теперь сирота я. Нету больше нашей деревни. Всю как есть ворог спалил, - проговорила девушка, и слезы полились по ее щекам.

Как она могла описать ужас, когда мечешься, точно загнанный зверь меж охотниками, а отовсюду на тебя ощериваются копьями да мечами вороги. Как поведать боль, когда у тебя на глазах проткнули копьем отца, который защищал свою семью, и порубили на куски младших братишек. Даже с поросенком и то не поступишь с такой злобой. Не люди то вовсе, а звери - чисто псы. Разве сможет она забыть огонь, охвативший избы, и запах паленого мяса. Она до сих пор не понимала, как ей удалось спастись.

- Бежать надо. Скоро шведы поганые и сюда доберутся, никого не помилуют. Парней они к себе забрать хотели да в свою веру обратить. Только из наших никто не дался.

- И правильно. На кой ляд нам ихняя поганая вера? У нас своя имеется. За нее и стоять будем, - сказал бородатый.

- А я так зрю, Третьяк, надо в леса подаваться. Что мы могем против ихней рати? Так и сгинем, как поросенки под ножом, - покачал головой козлобородый мужичонка по прозванию Коростень.

- Негоже свою землю шведским псам отдавать. Что ж мы так и будем им пятки казать, покудова до края земли не дойдем? - возразил Третьяк.

Слушая этот разговор, Неждан понял, что настал случай поквитаться с колдуном.

- У меня на этот счет своя думка имеется. Отчего лютые времена настали и шведы нашу землю попирают? - спросил он, обведя взглядом собравшихся.

- Знамо дело отчего. Оттого, что наши князья власть не поделят. Вот шведские псы волю и почуяли, - сказал Третьяк.

- А я тебе иначе скажу. Эту напасть на нас колдун проклятый наслал.

- Точно! От колдуна вся порча идет, - поддержал дружка Коростень.

У него были свои счеты со Строжичем. Как-то много лет назад Коростень перебрал хмельного меда, забрел на поляну, где идол стоит, да и заснул там. Поутру ведун на него наткнулся и отходил прутом, как щенка нашкодившего. Дело было давнее, всеми забытое, да только козлобородый до сих пор таил обиду.