В полной темноте, всегда голодный, он два раза обходил четыре дома, чтобы оказать детям ту медицинскую помощь, какую мог. Да и чтобы просто поддержать их, поговорить, рассказать сказку, если у него находились силы говорить, а у детей — слушать.

Из еды ничего, кроме сушенной рыбы, невозможно было отыскать.

Не хватало дров. Дети и Корчак воровали их в лесу. Занятие опасное. Если замечал лесник — без предупреждения стрелял дробью. Но без этих «елок-палок» воспитанники интернатов вовсе бы замерзли.

«Еще буржуазный лесник в уже коммунистическом лесу, — пишет Корчак. — А потом следует признание. — Я тайком купил буханку хлеба и ел его ночью в темноте, как вор. Я прятался и скрывался.

Мне стыдно было честно сказать:

— Я не смогу — голод мой не может перешагнуть определенной границы. Мне нужны силы»[124].

И силы откуда-то находились — силы помогать детям.

Как можешь. Как умеешь. Но все свои силы — им, беспомощным и маленьким.

Так было у Корчака всю жизнь, до последнего часа: копить силы, чтобы отдать их детям…

3

В одном из интернатов Корчак встретил одиннадцатилетнего мальчика по имени Стефан.

Условия, в которых жил Стефан, как и другие дети, были ужасны. У нашего героя возникла мысль взять мальчишку себе, однако возникли сомнения.

Почему?

Корчак никогда индивидуально ни с кем не занимался. Воспитанников должно быть «сто плюс» — такое количество для него в самый раз.

Это не случайность, не веление обстоятельств, но — четкая позиция: если можешь помочь многим, не трать себя на одного. Тем более если твердо решил: никогда не заводить детей.

Однако, подумав, Корчак счел необходимым в данном случае сосредоточиться на одном ребенке. Чему, как человек пишущий нашел, разумеется, объяснение.

«Мне кажется, воспитатель, уставший от большого коллектива, вправе — а быть может, даже обязан — <…> на некоторое время уйти от толпы в тишину, чтобы затем вновь вернуться к работе с группой. <…> Всего две недели я провел с одиннадцатилетнем Стефаном — и убедился, что наблюдение за одним ребенком дает не менее богатый материал, приносит не меньше забот и радостей, чем работа с группой детей»[125].

То есть наш герой провел своего рода эксперимент. Полезно ли тратить эмоции, силы и время на одного воспитанника? Что можно понять, общаясь с одним ребенком, какие сделать выводы?

Эксперимент, как считал Корчак, удался.

Длился он, напомню, две недели…

4

Стефан — ребенок, чью судьбу искалечила война.

Мама Стефана умерла, когда мальчику исполнилось семь лет. Его воспитывал папа, но началась война — и тот пропал на фронте.

Стефан не был уверен, что узнает отца, если увидит, потому что все солдаты казались мальчику одинаковыми.

Корчак взял ребенка из одного приюта.

Вот как он сам пишет о том, что это было за место: «Это не интернат, а помойка, куда сбрасываются отходы войны, печальные жертвы дизентерии, сыпного тифа и холеры, унесших родителей (точнее, матерей — отцы сражаются за новый передел мира). — И заканчивает удивительными, полными трагической иронии словами. — Война — не преступление, это триумфальный марш, ликование обезумевших на пьяном сатанинском пиру»[126].

Корчак забирает Стефана, привозит в госпиталь, где, как мы знаем, тоже не рай. Но в сравнении с тем, что испытал мальчик в интернате, жизнь представляется вполне себе чудесной и замечательной.

В госпитале чисто. Пусть и плохо, но все-таки регулярно кормят. Главное, никто не кричит и никто не хочет обидеть.

Корчак ведет довольно подробный дневник наблюдений педагога за ребенком. Эти записи ему важны, педагог убежден: написанное им может служить примером для других учителей, как надо правильно вести дневник наблюдений за ребенком.

«Я еще не воспитываю, я только наблюдаю и стараюсь не делать никаких замечаний, чтобы не спугнуть Стефана»[127], — признается Корчак.

Понимаете, да? Корчак привез парня к себе не для того, чтобы воспитывать или учить, а для наблюдений. В частности, за тем, как мальчик постепенно оттаивает от своей тяжелой жизни и начинает привыкать к новой.

Корчак физически не мог существовать без общения с детьми. И если судьба не дает возможности полноценно руководить интернатом, значит, пускай — один ребенок. Понаблюдаем. Подробно запишем.

Наблюдения очень интересные, точные. В том числе и невероятно трогательные.

«Перед тем как уснуть:

— Поцеловать тебя на ночь?

— А что я — святой?

— А разве только…

— Или ксендз, или еще кто?»[128]

Представляете, одиннадцатилетнего мальчика не только никто никогда не целовал на ночь, но он даже не знал, что такое может быть?

И трогательно, и грустно…

Но просто наблюдать не получается. Все равно приходится учить. Например, чтению — в свои одиннадцать лет Стефан этого почти не умеет.

Мальчик сказал, что мечтает обрести какое-нибудь ремесло. Корчак днем оставляет Стефана в столярной мастерской при госпитале: пусть учится! Столяр был доволен своим учеником и утверждал, что тот делает успехи.

5

Януш Корчак — хороший писатель, и поэтому, когда он довольно долго и подробно описывает свое общение с ребенком, мы, конечно, влюбляемся в маленького Стефана, он становится близок нам. Мы начинаем переживать за его дальнейшую судьбу, забыв, что с самого начала нас предупредил автор: он будет общаться со Стефаном две недели.

К тому же Корчак заболел — у него воспалился глаз, и он был вынужден лечь в госпиталь, а потом и вовсе уехать.

А Стефан?

Что Стефан…

«Мы провели вместе всего две недели, — пишет Корчак. — Я заболел и уехал, мальчик еще какое-то время оставался при госпитале, потом начались военные действия, и денщик отвез его обратно в приют»[129].

Как? На ту самую помойку? Парня, который уже хлебнул человеческой жизни и даже начал к ней привыкать?

Будь ты хоть трижды рассудительный биограф — эмоции никто не отменял.

И в первый момент возникает ощущение, что наш герой поступил со Стефаном как с подопытным: пообщался; проверил — можно ли заниматься педагогикой с одним ребенком; обосновал какие-то свои выводы; после чего вернул ребенка в грязный, мерзкий приют.

Однако утишив эмоции, понимаешь, что, в сущности, у нашего героя иного выхода и не было. Идет война — начальство переводит Корчака туда, куда считает нужным. Взять с собой Стефана невозможно: никто не позволит Корчаку таскать ребенка по «эх, дорогам…». Единственный, кто мог бы помочь в этой ситуации — Стефания и Дом сирот, но это так далеко, в другой стране. Маленького мальчика туда не отправить.

Да — он наблюдал за мальчиком и записывал свои выводы. Да — ему это было важно потому,