Ян отказался. Не потому что «не подлежит продаже» – не сомневался, что Андрей говорит правду: он фарцовщик, а не миссионер. Удержало не только отсутствие денег, но и дикое соседство Библии с итальянскими колготками, сервелатом и растворимым кофе, банку которого, к радости матери, он и принес домой.

…Пустыня кончилась. По сторонам дороги поднимались холмы, похожие на развалины, словно невидимый великан прошелся по склонам гигантским долотом. Очень не хватало фотоаппарата, но Ян спешил. Если бы мог, ехал бы ночью тоже, но глаза слезились от усталости; он съезжал с шоссе к мотелю.

Гигантская магистраль пролегала через всю страну, только успевай читать указатели. Рядом на сиденье лежала карта дорог. Он уже проехал Юту, где живут загадочные мормоны, и Колорадо, известный по картофельным жукам. В кукурузную Небраску попасть не удалось – магистраль оказалась перекрыта, шли дорожные работы. Поторчав в пробке, съехал на боковое шоссе, где сбавил скорость, приспустил стекло и поехал, ведомый неизвестной дорогой, куда глаза глядят, свернул к лесу и остановился на обочине. Было тихо и солнечно. Хорошо было сидеть без движения, сняв очки и прикрыв глаза.

Когда открыл, в нескольких метрах от машины стоял лось. Маленькие глазки смотрели внимательно, не мигая.

– Приехали, – негромко произнес Ян. – Что курим?

Он потянулся за сигаретой, но передумал.

– Ты не знаешь, куда меня занесло? – снова заговорил он и посмотрел на лося. Тот отступил на несколько шагов.

– Ладно, сам найду.

Лось ухватил губами веточку с куста и начал жевать, не сводя с Яна взгляда. Понаблюдать бы за ним еще, но надо было двигаться.

– Я не травоядный, мне б чего-нибудь посущественней. Бывай, парень.

Он включил двигатель. Лось отвернулся и неторопливо пошел в чащу.

Дорога вывела в соседний с Небраской штат, в город Keystone. Видавший виды Яшин словарь подсказал: «краеугольный камень»; знаменательное название. Быстро поесть – и двигаться дальше, экого кругаля дал!

Выйдя из кафе, увидел фотомагазин и не устоял, вошел. На любезный вопрос, что он ищет, неопределенно улыбнулся и мотнул головой. Нет, с фотоаппаратом придется подождать. И в этот момент взгляд упал на «Полароид». Эх, эту бы игрушку, когда лось рядом стоял! Или в рыжей пустыне…

Игрушка стоила 89 долларов и была до смешного примитивна. Неожиданный крюк, сумасшедшая покупка. Счастье, что рядом нет Якова – зудел бы про «выброшенные деньги, за каким чертом…». В самом деле, за каким чертом я ее купил?

И еще не выехав из города, понял за каким. Огромный и величественный горельеф – лица четверых президентов, высеченные в камне, – вырастал прямо из гор. Он сделал несколько снимков – отослать Михе, хотя такое надо бы снимать не «Полароидом».

Как ни гнал, рискуя напороться на полицейского, к мотелю подъехал уже ночью. Дядька не ложился – ждал звонка.

– Какие президенты, где?

Выслушав сбивчивое объяснение, предсказуемо спросил, за каким чертом его туда понесло, не по дороге же?..

– Яша, ты был там? Ты видел?

Яков не видел и не собирается – некогда: дела, работа. Мать? А что ей сделается; нормально. Долбит английский. Сварила суп. Рассольник.

Дядька нигде не был, кроме Техаса, куда его посылали в командировку, и Нью-Йорка – сначала сам приземлялся, а через десять лет встречал их, вот и вся его Америка. Европа тоже не влекла, как и другие континенты: за каким чертом?.. В отпуске тоже работал, только дома; а что еще делать? Аркадий, старый друг, звал в Израиль – посмотреть, погостить; Яша нетерпеливо топтался с телефонной трубкой, благодарил, отказывался: «Дела. Работа». Ни в какой Израиль ехать не собирался. Он отмотал половину срока легендарным Рип Ван Винклем и доволен своей жизнью, другой не хочет. Не дядька – дедка.

Все чаще Ян называл его дядей вместо привычного «Яша». То ли сказались десять лет в разлуке, то ли дядька по каким-то непостижимым законам старел быстрее, чем взрослел племянник.

А ведь он всегда таким был, вдруг понял Ян. Просто когда видишь человека каждый день, принимаешь его поведение, каким бы абсурдным оно ни было, как нечто естественное, тем более что ни в Вену или Рим, ни в Америку съездить было невозможно. Были экскурсии «по пушкинским местам» или «по Золотому кольцу», но сама заезженность этих мест отталкивала. Яков никуда, кроме командировок в пределах страны, не ездил, а ведь приглашали регулярно – и так же регулярно не выпускали. «Знаю Вашего дядюшку, – весело сказал однажды Тео, – мы с ним вместе на конференцию в Амстердам не поехали». Не потому ли Яков исправно «выкупал» отпуск деньгами, продолжая ходить на работу, к неописуемой радости завлаба?..

Теперь он может ездить куда угодно, но не поедет. Очень трудоемкая работа – менять себя.

Что у него было? Наука – музыка – бабы. То, что одна из них ухитрилась выйти за него замуж, Яше представлялось бесконечно малой величиной – настолько, что сообщать об этом по телефону не счел нужным или попросту забыл. «Если бы я была здесь, я бы не допустила этого брака!» – повторяла мать. Она не засидится на месте: при первой возможности запишется на любую экскурсию в любой штат, не задаваясь вопросом, за каким чертом. Экскурсия ради экскурсии, культурное мероприятие.

…Чтобы избежать утренних пробок, Ян выезжал поздним утром, однако проснулся рано и начал писать письмо.

Его смешило американское слово highway – для русского слуха оно звучало, как китайское приветствие или имя: хай, Вэй! Или: «В составе делегации прибыл товарищ Хай Вэй и сопровождающие его лица». Отсюда, с highway, невозможно было рассмотреть Америку, разве что увидеть отдельные кусочки пестрой мозаики. Наверное, тем, кто смотрел на шоссе, оно виделось движущейся лентой конвейера, на котором в несколько рядов плыли легковые машины, автобусы, грузовики.

Слушать музыку не получалось – вокруг все гудело. Ян переключал радио на новости. Персидский залив, Ирак. Голос диктора оставался одинаково ровным и бесстрастным – точно таким же он сообщил недавно о концерте Бернстайна.

Из соседнего ряда выскочил и встроился перед Яном белый «мерседес». Что ж ты, зараза, не сигналишь? Это хамство раздражало больше всего – надо ухитриться сбросить скорость так, чтобы задняя машина не вмазалась в него. «Мерседес» вернулся во второй ряд, обогнал автобус, опять вильнул и сменил ряд. Самый неприятный тип: шныряет челноком и всех держит в напряжении, кто-то уже сердито загудел, не выдержав. Ага, впереди заправка: давно пора.