– Послушай, почему бы тебе не заехать ко мне в гости, – сказал я, потому что нас мог слушать кто угодно.

– Да хранят нас боги света и мрака. Никуда не уходи, я сейчас приеду, – прорычал он и повесил трубку.

Потом я позвонил Грануаль.

– Ты в порядке? – сразу спросила она.

– Боюсь, тебе придется уточнить свой вопрос.

– Ты все еще состоишь из одного куска и все твое тело работает?

– В таком случае да, я в порядке.

– Хорошо. Я подумала, тебе будет полезно знать, что священник и раввин приходили снова.

– В самом деле? – Я нахмурился. – И что они хотели?

– Они просили меня открыть шкаф с редкими книгами. Я сказала, что не могу.

– Все верно, не можешь.

– Да. Они выглядели очень рассерженными. А потом стали задавать о тебе вопросы. Всякие религиозные штучки – христианин ты, или иудей, или язычник, и насколько тщательно ты исполняешь религиозные обряды.

– И что ты им сказала?

– Я ответила, что такие вопросы гораздо лучше задать тебе. Тогда они стали спрашивать, когда ты вернешься, и мне пришлось сказать, что я не знаю.

– Ну, будем надеяться, что я доберусь до магазина еще до конца рабочего дня. Перри и Ребекка смогут поработать завтра?

– Конечно. А что требуется от меня?

– Займись латынью, естественно. И верни свою работу в «Рула Була».

– Уже сделано. Потребовался всего один телефонный звонок, Лиам поворчал и согласился.

– Превосходно! Я хочу, чтобы ты пришла утром, мне нужно позаботиться о твоей личной защите. Я не занимался гаданием в последнее время, но у меня появилось предчувствие.

– Опять проснулась паранойя?

– А разве бывает что-то другое? Эй, – продолжал я, понизив голос и подпустив сладости, – могу я поведать тебе об одной из причин, по которой я тебя люблю?

Нет, между нами не расцвела внезапная любовь. Это была кодовая фраза, которую предложила сама Грануаль.

«Послушай, сенсей, – сказала она после возвращения из Северной Каролины. – Я не знаю, может ли снова возникнуть что-то безумное, как с Энгусом Огом, но если до этого дойдет, нам необходимо придумать способ создавать алиби по телефону. Ты не можешь всякий раз обращаться к своему адвокату, когда нужно что-то придумать. А если у тебя просто не будет времени? Или полицейские доберутся до меня раньше, чем он? Или меня вообще не будет в городе, когда я тебе понадоблюсь? Та история была очень кровавой, и многое могло пойти не так. Так что нам нужно все спланировать заранее, и «Будь готов», ну, знаешь, как бойскауты».

«Плевать на бойскаутов, – ответил я. – «Будь готов» – мой девиз еще с тех пор, когда не было улиц, через которые следует переводить пожилых леди».

«О, да. – Грануаль немного помолчала, а когда я не стал заканчивать предложение, спросила: – Из чего следует, что у тебя есть план, сенсей?»

«Нет, я лишь хочу установить свое превосходство над бойскаутами».

Губы Грануаль дрогнули.

«Должным образом учтено. У меня есть план, сенсей, если ты хочешь его выслушать».

«Конечно, хочу. Думать о будущем – вот что необходимо для того, чтобы стать хорошим друидом. Серьезно, – добавил я, потому что мы еще недостаточно хорошо знали друг друга, чтобы она могла проникать сквозь мою завесу остроумия».

«Спасибо, – сказала Грануаль, и ее щеки слегка порозовели от похвалы. – Ну, в наши дни следует считать, что все разговоры по сотовому телефону прослушивают, возможно, домашние телефоны и те, что стоят в офисах. Значит, нужно придумать код. Но если он будет слишком очевидным или на иностранном языке, они посчитают такое поведение подозрительным и тебя поместят в черный список…»

«Прошу прощения, – перебил я Грануаль. – Но кто такие они?»

«Правительство. Полиция. Люди в черном. Может быть, даже бойскауты. Они».

«О! Пожалуйста, продолжай».

«Вот почему нам нужен простой код, и раз уж мы делаем вид, что между нами есть романтическая связь в одном алиби, нам следует придерживаться той же концепции и в будущем».

«Нам следует?» – В углах моего рта заиграла улыбка.

«Просто сделать вид, – подчеркнула она, и ее щеки разгорелись ярче. – И тогда мы сможем звонить друг другу, если потребуется, произносить кодовую фразу, а потом выкладывать алиби».

«И какой будет кодовая фраза?»

«О, хм-м-м. Ну, тут должна быть связь с нашими вымышленными отношениями. Вот: «Могу ли я поведать тебе одну из причин, по которой так тебя люблю?» И тогда другой отвечает: «Конечно», после чего ты объясняешь, что мы делали вчера вечером, и где были, и так далее, а потом добавляешь что-нибудь милое и романтическое для правдоподобия, и бум! Ты сумел создать алиби, и военно-индустриальный правительственный комплекс в пролете».

Я приподнял бровь и одобрительно кивнул.

«Эй, совсем неплохо, – сказал я. – И это позволит нам избавиться от тех, кто подслушивает, начать говорить преувеличенно сладким голосом. Слушать, как другие обмениваются всякими сюси-пусями – гарантированный рвотный рецепт. Ладно, считаем, что у нас есть план, и будем надеяться, что нам не придется к нему прибегнуть».

Теперь, когда нам пришлось им воспользоваться, всего лишь через неделю после ее блестящего предложения, Грануаль практически сразу подхватила верный тон.

– Конечно, можешь, Аттикус, – сказала она, подпустив в голос сиропу. – Всякий раз, когда ты хочешь рассказать, как сильно меня любишь, я превращаюсь в сплошные уши, малыш.

– Помнишь, как мы вчера пошли в парк к северу от Индиан-Бенд-Роуд, где всю ночь горит освещение, и бросали Оберону бейсбольный мячик, чтобы он нам его приносил, весь в слюне и со следами от зубов – а ведь я знаю, как ты это не любишь.

– Ну, Оберон такой милый, – ответила Грануаль. – Мы провели там много времени. Как думаешь, сколько у нас было удачных бросков?

Я едва не лопнул от гордости. Какой великолепный ум.

– Целая дюжина, – ответил я. – И не забудь, те две биты до сих пор лежат в багажнике твоей машины.

– В самом деле? Слушай, я забыла, это твои биты или мы должны их кому-то вернуть?

Как быстро. Она знала, какие вопросы задавать. Когда я согласился сделать ее своей ученицей, я частично находился под давлением, но теперь видел, что мне сильно повезло.

– Мои. Деревянные биты принадлежат мне, «Вилсонс». Алюминиевые я брал на время; я их уже вернул.

– Понятно. И все?

– Да, пожалуй. Мячи и биты лежат у тебя в багажнике, и ты моя сладкая-пресладкая булочка с джемом.

– О… подожди. Ты только что назвал меня сладкой-пресладкой булочкой?