Я вернулась, закрыла ладонями лицо и села на тюфяк. Главное, чтобы не натворил глупости.

Полчаса я не могла успокоиться. Такие эмоциональные качели были для меня очень разрушительны.

Кто-то живёт ими, я нет. И пусть я могу разложить, все свои реакции на причину и следствие, но это не помогает с ними справляться.

Я несколько раз пробормотала хорошо известную молитву основателя гештальт-терапии Фредерика Перзла:

«Я — это я. А ты — это ты.

Я в этом мире не для того, чтобы жить в соответствии с твоими ожиданиями.

А ты не для того, чтобы жить в соответствии с моими.

Я есть я. А ты есть ты.

Аминь».

Я успокоилась и вышла из палатки, Адриана нигде не было видно, возможно, он в штабе или пошёл в деревню, графа с его людьми тоже, только двое солдат возводили для прибывших ещё несколько палаток.

Значит, они останутся с нами.

На душе потеплело.

Пошла к ручью, умылась и попила воды, прошла дальше, вышла к реке и села на любимый камень на берегу, провела рукой по траве.

— Тебе не сто́ит ходить одной, — Адриан сел рядом со мной и пересадил к себе на колени и крепко сжал в объятиях.

Я потёрлась щекой о его плечо, положил голову на грудь, у него сердце частило.

Он успел освежиться с дороги, снял китель, остался только в серой рубашке.

— Я поссорилась с Куртом.

— Из-за меня? — проницательно спросил мужчина.

— Да, он ревнует.

— Не грусти, всё будет хорошо, — прошептал Адриан, поглаживая меня по голове, — я же смирился, что в твоей жизни есть ещё мужчина.

Я отстранилась, посмотрела на этого нахала.

— Только не говори, что это одно и то же.

— А что ты хочешь, — с весёлым прищуром сказал он, — мы ревнуем женщин, которых считаем своими. Охраняем нашу территорию от других. Да, нам необходимо всё контролировать, чтобы обеспечить безопасность.

— Мне это и не нравится.

— Это наша природа, убери это и что останется? Малыш? Наступит хаос?

— Нам все изменения кажутся странными. Кажется, что раньше было лучше, правильнее, наши предки знали код этой жизни. Но это не так, мир меняется. Он всегда меняется, хотим ли мы этого или нет, — погладила его по предплечью.

— Но не меняется совесть, честь, правда.

— Не всегда есть правда, иногда есть сторона. Например, если Курт будет не прав, я всё равно всегда буду на его стороне.

— А здесь я не соглашусь. Мужчина избивает женщину, на чьей стороне правда?

— Агрессор всегда найдёт оправдание и даже найдутся незнакомцы, которые поймут его и будут на его стороне. Даже женщины.

— Не понимаю этого и не хочу понимать, — скривился он.

— Потому что ты воспитан иначе, твой отец никогда не поднимал руку на мать, — я поцеловала его в подбородок, проложила дорожку поцелуев на шее, прихватила губами кожу, — и, скорее всего, был нетерпим к насилию.

— Обижать слабых — это недостойно. Что ты творишь? — произнёс он низким, вибрирующим голосом.

Наклонил к земле, придерживая руками.

— Соскучилась? — задать ему вопрос получилось очень игриво.

— Соскучилась, значит, — прорычал он и укусил за подбородок.

Он прошёлся поцелуями по скуле, ухватил мочку губами.

Смех вырвался сам собой.

— Вот ты говоришь — правда. К примеру, женщина умеет лечить, но это не принято в обществе и ей не дают это делать. Дети-сироты, которые вынуждены выживать на улицах и никому до этого нет дела. Если у собаки в помёте много щенков и она не может прокормить всех, она загрызёт самого слабого. Иногда нужно выбирать лучшее из худшего.

— Всё, всё, всё! Ш-ш-ш, ты уговоришь любого, — он засмеялся, отстранился и задумчиво осмотрел. — На многое можно посмотреть с разных сторон, но не на предательство. Этого я бы не смог простить никогда.

Легко поцеловал глаза, щёки, губы. Одной рукой поддерживая спину и голову, другой провёл под глазами, разгладил лоб.

— Ты устала. Прости, что ввязал тебя в эту историю. Думал, что это тебе будет интересно.

— Я ведь могла отказаться?

Он широко улыбнулся и крепко сжал в объятиях.

— Но ты не отказалась, — догадался он.

— Спасибо, что веришь в меня, — я его тоже обняла.

— Ты меня очень впечатлила.

— Ты предвзят.

— Не-е-е-ет, — шутливо протянул Адриан, — если только немножечко.

— И что тебя впечатлило?

— Твои ступни, — честно признался он. — Мне кажется, они мне снятся каждую ночь.

Я расхохоталась.

— Нам женщинам хочется, чтобы вы восхищались нашим умом, а вас интересуют только ступни.

— Не только, но и они тоже. Что ты хочешь, родная, это наша природа.

Он ссадил меня с колен. Протянул руку. Мы переплели пальцы и пошли вдоль берега реки.

Ладонь его была горячей и через неё мне казалось, что к моей перебегают токи.

С ним было хорошо просто молчать.

С появлением Адриана природа вокруг меня словно раскрасилась яркими красками. Трава стала казаться насыщеннее, лес спокойнее и величественнее, пение птиц слаще.

Неожиданно Адриан повернулся ко мне, достал из внутреннего кармана зелёную бархатную коробочку с вензелями, встал на одно колено.

Он нажал на скрытый механизм, но она не открылась.

— Подожди, — подмигнул мне, надавил ещё сильнее, покрутил в руках.

Коробка не открывалась, он сощурил глаза, саркастически посмотрел на меня.

Я захохотала.

— У нас небольшая заминка, но мы с ней справимся, — он достал из специального поясного чехла нож, сковырнул замок.

Послышался щелчок, и наконец коробочка открылась, на маленькой розовой подушечке блестело немного потёртое старинное кольцо.

— Элиза Преока, прошу тебя стать моей женой, — сделал он официальное предложение.

Он не говорил о любви, но смотрел так искренне, искренне, с такой неприкрытой нежностью, что я не смогла отказать.

— Да, — только и смогла вымолвить.

Он надел на палец кольцо, обнял за талию и закружил.

Смех вырвался непроизвольно. Адриан поцеловал.

— Я хочу, чтобы мы поженились осенью. Ты успеешь шить платье, я сниму нам квартиру в столице. Я заезжал в поместье, там всё нужно восстанавливать, поэтому сразу поселиться там не удастся.

— Когда нас обвенчают, мы можем пожить у меня.

— Нет! Ты не подумай, мне нравится твой домик, но после свадьбы я хочу посвятить всё своё время тебе, а не борьбе с твоим домом, — засмеялся он. — Курта мы определим в гарнизонное училище, я уже предварительно сговорился.

— Ты так ловко распланировал нашу жизнь, — произнесла я с лёгкой досадой.

— Поверь, это самый лучший вариант, — убеждённо проговорил он.

Я отступила на шаг.

— А как же моя практика?

— В столице ты продолжишь практику. Пока у нас нет детей, но когда появятся, ты сама поймёшь, что не