Ева поднимает на него взгляд:

– Нет, я не хочу, чтобы кто-то умирал.

– Если не хочешь, то должна спасти хотя бы часть из них.

– Но ведь при этом погибнет столько людей. И потом я буду себя убеждать, что так надо было. Что других вариантов просто не было. А может, я никого не спасу, может, после этого ничего не изменится.

– Может, и так. Но других войн не бывает. И не ты начинаешь войну. Она всегда рождается при странных обстоятельствах. А ты оказываешься в эпицентре, потому что тебе больше некуда деваться. Тебя окружили со всех сторон. Бегство унесет тебя в другой мир, где ты оторвешься от своего истинного «я». Будешь, как безумная, искать себя в других. Начнешь ненавидеть мир и себя, думая, что все тебя предали и оставили одну. Встань. Это твой выбор. Твои убеждения. Потом ты сможешь изменить свое отношение к жизни, но это то, ради чего ты страдала, к чему целеустремленно готовилась.

Ева встает, смотрит в глаза Чела. Он рукой утирает ее фиолетовые слезы.

– Ты ненавидишь меня?

– Нет, – отвечает Ева, – в тех, кого я ненавижу, есть что-то, что я люблю.

– А что ты любишь во мне?

– Твой запах. – Она смеется сквозь слезы.

Глаза Человека-зонта влажнеют.

– Твои слезы стирают мои воспоминания, и я чувствую себя свободным от них. Знаю, что потом вновь окажусь их пленником. Но хотя бы на какое-то время мне становится хорошо, и это тоже благодаря твоим слезам. Я меняюсь. Мы все меняемся, Ева. Пусть ненадолго, пусть на миг, но мы меняемся. – Он отходит к стене. – Нужно запомнить этот миг и никогда не забывать. Это наш единственный шанс.

Ева делает глубокий вдох, закрывает глаза и медленно-медленно выдыхает влажный воздух.

Человек-зонт растворяется в темноте. Девушка чувствует облегчение. Ложится, обнимает подушку. Через полчаса она просыпается от приступа паники, вся в поту. Руки дрожат. Подушка полностью вымокла.

Ева встает и ходит взад и вперед по комнате.

– Помнить короткий миг. Нет, я не могу нести это бремя на своих плечах, я не готова. Но я же всем обещала. Я многим должна. А если я договорюсь с Дозой?

Дверь медленно распахивается. Ева останавливается посредине комнаты. В проеме в длинном белом одеянии стоит Пастух. Он в женском обличье. С закрытыми глазами. Мастер подходит и подносит руку к лицу Евы. Ее бирюзовые глаза начинают светиться. Лицо обдает жаром. Время поворачивается вспять. Ева видит лес, дом Пастуха, куст шиповника, Подполковника, теряющиеся в облаках горы, Бабушку, сидящую в тени большого дерева, пустую могильную яму Детдома. Видит саму себя – лежащую в постели. Видит, как ее лицо испещряется ранами, волосы укорачиваются и исчезают. Видит, как лежит без движения и из всех ее ран струится кровь. Видит Лома, который, взяв ее на руки, бежит по улицам. Видит битву, кровь, бегущих и рыдающих гиен. Видит улицу, на которой все только должно начаться. Она, Ева, стоит под развевающимися знаменами. И тишина.

– Впе-е-ерё-о-од! – кричит Ева. – Все вперё-о-од!

Девушка открывает глаза. Ее зрачки расширились. Собственный голос еще раздается в ее ушах. Ева стоит в центре комнаты совершенно нагая. Никого рядом нет. Один белый волосок отрывается от ополовиненной косы и, сверкая, падает ей под ноги. Волос ползет, как змея, обвивает ей ноги, вплетается в мышцы. Из мышц Евы высвобождаются новые белые волосы и кружатся вокруг нее. Сверкая в синей тьме, они прикасаются к коже девушки и покрывают все ее тело густым белым слоем. Коса удлиняется, дорастает до пола. Белый слой словно обнимает Еву, становясь второй кожей и одеждой. Белой, как молоко, крепкой, как сталь, гибкой, как волосы.

Ева смотрит на свои руки: на ее ладони появилась надпись: «Чародейка Виктория». Девушка долго не отводит от нее взгляда. Нужно встретиться с Викой. Ева крутится вокруг своей оси, щупает поверхность своего одеяния. В совершенном бронированном теле заключена все та же трусящая, сомневающаяся и покинутая маленькая девочка. Ева стыдится собственных чувств. Она садится на огромный стул, кладет руки на подлокотники и пытается несколько раз глубоко вдохнуть. Пытается сконцентрироваться на своих страхах или выгнать их из своей головы.

Внезапно раздается лай собак. В углу комнаты сидит Подполковник с Дождем и Меткой. Собаки подбегают к Еве, подпрыгивают и машут хвостами. Ева обнимает их, целует в морды.

– Я подумал, что ты захочешь повидаться с ними, – говорит Подполковник.

– Учитель, это для меня большой подарок, – улыбается ему Ева, гладя мягкую собачью шерстку.

Подполковник сидит, поджав под себя ноги и одной рукой опираясь о пол. Ева любуется его руками. Для нее эти руки – самые красивые и надежные на свете.

– Я буду рядом с тобой, я тебя не оставлю, Ева, будь спокойна. Все будет так, как должно быть. Мы постоянно умираем и в течение жизни рождаемся снова. Ты знаешь, каково это. Ты через это проходила.

Девушка подходит к нему, но в ту же секунду Подполковник и собаки испаряются. Ева понимает, что ее страхи и сомнения не исчезнут. Они останутся с ней так же, как ее руки, волосы, глаза… Как там, в лесу, в реке. Каждый день, каждый час. Как звук ветра. Она подтягивается, выпрямляет спину. В ее взгляде появляются решительность и спокойствие. Ее глаза блестят, зонт на шее и татуировки на веках сверкают, притягивая и излучая силу. Война идет внутри Евы, и она пытается победить саму себя.

– Чародейка Вика, нам нужно встретиться через несколько часов.

Стол в комнате завален картами, бумагами, ручками, пустыми чашками. Мэри на большом подносе вносит новые чашки с горячим кофе. Дэв помогает ей собрать пустые чашки. Мари чувствует, что перед войной все ее мысли сосредоточены на розовой пиле. Она осознаёт, что розовая пила – ее лучший друг. За несколько дней Дэв стал для нее обычным парнем, таким, как Марат, и, черт возьми, даже внешне похожим на ее брата. Внезапно Мари поняла, что Дэв к ней равнодушен и она сама больше не пытается ему понравиться. Ее полностью захватили мысли о войне. Мари думает о новой одежде, которая обязательно должна гармонировать с пилой. Новый цвет волос, новые туфли, новая сумка и все, что нужно для ее новой пилы. Мари представляет себя в обнимку с пилой и воображает, как оставляет на оружии следы помады.

– Мари! Мари?

Она открывает глаза и смущенно смотрит на Марата.

– Влюбилась, что ли? – Он легонько поддевает ее плечом.

– Ага. – Мари берет