– А сам Илья пояснил вам, на что ему крупная сумма?

– Он привел аргумент, который я не счел серьезным и правдивым. Сказал, что стыдится перед своей невестой, которая происходит якобы из обеспеченной семьи, что не может предложить ей ничего достойного.

– И вы не поверили ему?

– Нет, конечно. Если девушка не понимает тебя, не разделяет твоих взглядов и интересов, значит, с ней нужно расставаться немедленно, потому что она категорически не подойдет в качестве спутницы жизни! Это будет не семейная жизнь, а мучение! Вы напрасно улыбаетесь, я прожил долгую жизнь и знаю, что говорю!

– Я совсем не иронизирую над вами, – отозвался Гуров, который действительно улыбался, но лишь горячности и искренности, с которой Борщевский отстаивал свои взгляды. Старичок отличался непосредственностью и идеалистическим подходом к жизни, что, хоть и было само по себе похвально, все же находилось далековато от реальности. – Но Илья мог считать по-другому. Почему вы решили, что у него большие проблемы и что он в опасности? Или это вы фигурально выразились, имея в виду, что он встал на опасный путь меркантилизма? – не сдержавшись, позволил себе сыронизировать Лев.

– Я уверен, что над ним нависла угроза. Понимаете, как бы вам объяснить… Глядя на него, я ощущал это прямо материалистически! Вы знаете, что мысль материальна? Так вот, опасность тоже!

Гуров вздохнул. Философские измышления имели мало общего с реальной жизнью.

– Я даже подумал, что он пристрастился к азартным играм… – задумчиво проговорил Василий Илларионович. – Но, понаблюдав за Ильей, убедился, что это не так. Все-таки не такое поведение.

– А когда состоялся этот разговор и чем он закончился? – спросил Гуров.

– Это было… дайте-ка подумать… – Старичок-философ наморщил лоб. – Где-то около месяца назад. Я сказал, что на кафедре, к сожалению, нет высокооплачиваемых проектов, и посоветовал поискать заработок в Интернете. Сейчас это модно.

– И больше вы эту тему не поднимали?

– Нет. Илья не стал бы говорить об одном и том же повторно – он не навязчив.

– И после того случая ничего странного в поведении Ильи не было?

– Нет.

– А к нему сюда никто не приходил? Какие-нибудь посторонние люди?

– Нет, кроме его девушки, никто. Но вот вчера произошло одно… м-м-м… обстоятельство…

– Ну, ну! – подстегнул его Лев.

– Илья неожиданно отпросился пораньше, часа за два до конца.

– А этому что-то предшествовало?

– Да, телефонный звонок. В кабинете.

– В кабинете? – удивился Гуров. – Вы имеете в виду, что ему кто-то позвонил на кафедру? На стационарный телефон?

– Да, и разговор был неприятным! Звонивший явно что-то требовал от Ильи, что-то такое, чего он не мог сделать. Правда, под конец беседы добавил, что постарается. А я как раз возвращался в кабинет и застал конец разговора.

– Вы думаете, речь шла о деньгах? О каком-то долге?

– Возможно, – кивнул Борщевский, но с нотками сомнения.

– И после этого разговора он сразу же отпросился?

– Да, и я его отпустил.

– Он уехал на своей машине?

– Да, я видел в окно, как он отъезжал. Это было около трех часов дня. Поехал он в сторону Арбата.

– Ну что ж, спасибо вам, Василий Илларионович. – Гуров поднялся с места и пожал старику руку.

– Пожалуйста, постарайтесь помочь Илье, – на прощание проговорил тот. – Он из тех, кто не очень умеет о себе позаботиться.

После беседы с Борщевским Гуров вернулся в свою машину и вновь окунулся в раздумья. В голове крутились разные мысли, но одна из них не давала ему покоя. Он вновь и вновь закрывал глаза и представлял себе картину, увиденную в квартире Ильи Кулешова. Вспоминал вещи, раскиданные по полу, смятые бумаги…

Илья исчез – исчез неожиданно, непонятно, странно. Марина считает, что его похитили. Но похитить взрослого человека посреди дня из собственной квартиры не так-то просто! К тому же Илья сам отпросился с кафедры.

Сам отпросился… Марине ничего не сказал… В ночь убийства они ночевали вместе… Вместе… Так, так…

Сзади просигналили, и ему пришлось завести двигатель. Лев медленно двинулся вдоль по улице – бесцельно, автоматически совершая повороты и продолжая размышлять.

Значит, в ночь убийства Водопьянова они ночевали вместе, дома у Ильи. И Марина в ту ночь уснула рано. Она еще упомянула, что ее как-то резко сморило, и она проспала как убитая. У Ольги Лаврентьевой пропало снотворное… Марина спала как убитая…

Мысли Гурова менялись, как картинки в калейдоскопе, но неизменно возвращались к одному и тому же. Квартира Ильи, квартира Ильи… Бардак, растоптанные бумаги, зажигалка. Илья не курит…

Квартира Ильи, квартира Марины Водопьяновой… Что-то там было такое, за что Лев мысленно зацепился, но эта мысль тут же исчезла, а вот сейчас вспыхнула с новой силой и тонкой иглой колола мозг. Продолжая нарезать круги по одному и тому же району, Гуров выжимал максимум из своих аналитических способностей, пока в голове не проступила одна идея. Еще не совсем оформившаяся, но все-таки. Он решил ее проверить, для чего решительно развернул машину в сторону Южного Бутова.

Квартира не была опечатана – для этого не имелось достаточных оснований. Достав отмычку, Лев с легкостью открыл примитивный замок и прошел внутрь. В квартире было пусто. Собственно, другого полковник и не ожидал. Он спокойно осмотрел все сам, без посторонних, затем, захлопнув дверь, вышел на улицу и набрал номер Маргариты Водопьяновой.

– Нет, Лев Иванович, у нас никаких новостей, – пожаловалась та в трубку. – Нет, Марина подойти не может, она спит. Я дала ей двойную дозу успокоительного, и она наконец заснула. А что вы хотели? Я ей передам.

– Ничего, ничего, это не к спеху, – быстро попрощался с Водопьяновой Гуров и поехал на квартиру, которая теперь принадлежала Марине.

На ее осмотр он потратил еще меньше времени. Насти Передреевой здесь уже не было. Из ее вещей тоже практически ничего не осталось, кроме валявшегося на диване медицинского справочника, взятого в библиотеке, как определил Лев по штампу на форзаце книги. Ну да, Крячко же говорил, что она училась на курсах и собиралась поступать в мединститут. Увы, после смерти Водопьянова этим планам не суждено осуществиться.

Выйдя из квартиры, Гуров сел в машину и поехал в главк. Там он прошел в свой кабинет и сразу же засел за компьютер. Потом набрал номер экспертного отдела и произнес:

– Докучаев? Привет, это Гуров. Мне нужны данные на одного человека. Точнее, на двоих…

Станислав Крячко с любопытством посматривал на друга из-за своего стола, но, видя его чрезвычайно сосредоточенное лицо, не лез с расспросами.

Он был занят разгадыванием кроссворда, в чем ему помогал изнывающий от скуки стажер Коля, успевший уже раза четыре сгонять по поручению Крячко в буфет за пирожками, которые они со Станиславом дружно смели под чаек. Поскольку ожидаемая комиссия прошла стороной, генерал-лейтенант Орлов расслабился, а следом за ним и остальные сотрудники, среди которых Крячко был первым. Все дела были подчищены заранее, и Станислав мог позволить себе приятное безделье, попивая чаек. Попутно он учил Колю премудростям оперативной работы, рассказывая случаи из собственной практики и личные подвиги, зачастую сильно приукрашенные.