Полицейский попытался вспомнить, где девушка держала пистолет. Кажется, в наплечной кобуре, хотя вот в кафе он ее не припомнит. Но если под мышкой, то еще более опасно. Заденешь во время управления машиной – и пиши пропало. Или у нее иммунитет? Нет, это глупости.

А может, это воздействие какого-то прибора, например, с ультразвуком или еще чем-то подобным. Вызывает эффект паралича. В науке Тим был не силен, но точно знал, что ученые и не такое могут намутить. Но тут оставалось только гадать.

Какие еще есть варианты? В голове что-то крутилось, но никак не желало ловиться. Тем более Тиму пришлось отбрыкиваться от приглашения. Жена Виктора – замечательная женщина, вот только это ее вечное стремление всех переженить. Волшебство любви, дурман страсти, счастье в браке! Бре-эд!

Точно! Вот оно! Волшебство! В смысле гипноз! Есть еще одно объяснение подобной реакции его организма. Причем без последствий от оного, что странно. Гипноз малоизучен. Могла девчонка им обладать? Почему нет? Тим слышал, что подверженность гипнозу не зависит от силы воли. Можно ли так быстро загипнотизировать человека? Эх, у кого бы узнать? И как защититься?

«Ну ничего, стерва, еще посмотрим, кто кого!»

Летние ночи полны какого-то особого томления. Они вынуждают людей действовать, совершать поступки, толкают на безумства. И те иногда оказываются единственными правильными вещами в их жизни, но столь же часто становятся роковой ошибкой, после которой уже ничего не исправить. А лето и ночь смеются над поддавшимися их чарам. Их союз часто губителен для людей. Но они же дарят многим силы, которых те не заслуживают.

Тем вечером все сплелось воедино. Желание что-то делать, неосознанное, но мучительное стремление к чему-то, молодая кровь и вечное раздражение. Бывает, что живешь и понимаешь, что все неправильно. Что мир устроен так, чтобы тебе, именно тебе было плохо. Что его захватили жирные толстосумы, которые в руках ничего тяжелее калькулятора не держали. А еще бесят заумные очкарики, которые только и делают, что получают призы от жизни. И если в школе из них легко можно дурь выбить, то вот позже это уже сложнее. В колледжах такие уроды не учатся. А на улице еще попробуй поймай. Но ловить надо – иначе переедут в дорогие квартирки за семью заборами, машин понакупают. Машину тоже можно побить, но ведь страха в глазах у этой гнили не увидишь. А ничего слаще их страха нет. Страха и понимания, что теперь им ни их знания, ни деньги, ни остроумие, ни высокие баллы, ни институты не помогут. Потому что на самом деле есть только сила и те, кто ею владеют. Так всегда было. И будет. Общество, где силу не ценят, обречено на гибель. И оно будет гибнуть так или иначе. И нужно помочь ему. Чем больше тех, кого поутру найдут с дырками от пера, а еще лучше забитых так, что ни один коновал не соберет, тем понятливей будут все остальные.

Самое смешное – это когда они начинают трястись, тянуть свои денежки, вопить: «Только не бейте!» Как это заводит! Девок можно еще под это дело отжарить. Пусть порадуются напоследок, подстилки. Когда же мужики начинают вести себя так, о, вот это даже послаще будет. В конце концов женщины природой созданы подчиняться, а вся эта цивилизация, образование, гуманизЬм с прочими «изьмами» отучили их от этого. Ну ничего, это пока они настоящих мужиков не встретили. Впрочем, их не так уж много осталось. Стукнешь или даже пугнешь пару раз – и все, сдулся как презик. Уроды, одно слово. Бесит, бесит, бесит! Хоть бы сегодня ночью кто-нибудь не такой хлипкий попался!

Но, похоже, компании молодых бритоголовых парней не особо повезло. С оживленного шоссе в узкий проулок между глухой стеной и гаражами шагнул совсем тощий субъект. У такого из мышц только та, которая на унитазе сидит, наверное. Когда кто-то озвучил эту мысль, все остальные только заржали.

Их сегодняшняя жертва насторожилась и замерла на месте. Темнота уже скрыла группу, но все равно силуэты парней можно было разглядеть в отсветах. Парни пристроились на груде шин и какой-то рухляди, делая вид, что просто пьют пиво и треплются. Тощий невысокий юноша с футляром в руке поколебался, но все же двинулся вперед. Главарь шайки ухмыльнулся. Отсюда он мог рассмотреть хлюпика, что и сделал, и тут же презрительно сплюнул. Морда как у девки. Волосы тоже – темные, прямые и почти до плеч. Одет чистенько, в костюмчик, будто на работу устраиваться ходил. Это больше всего бесило главаря. Он уже какой месяц не мог найти себе место. Всякие мымры, только взглянув на него, заворачивали. Правда, кое-кто совсем из других сфер пообещал шепнуть кому надо, чтобы его взяли в банду, но предупредил, что перед этим он должен, так сказать, прославиться. Всякая шушера никому не нужна. Ну ничего, он им всем покажет.

– Эй, музыкантишка, ты пацан или баба? – когда юноша оказался совсем рядом, крикнул Слон, самый массивный из всех. – А то не пойму, вроде и пацан, а явно мужиков любишь!

Группа мгновенно обступила молодого человека.

– Так, смертничек, бабло гони, мобилу и то, что в футляре, – распорядился главарь, встав перед новой игрушкой, широко расставив ноги и оглядывая возникшее перед ним недоразумение.

Юноша побледнел, хотя, казалось, куда еще, но через секунду ответил:

– Деньги и телефон я вам отдам, но не скрипку. – Для наглядности он даже прижал к себе футляр. – Она и незачем вам. Она не дорогая. Ворованную скрипку все равно не купят. А мне она нужна.

– Не, парень, ты че, не понял? – Слон даже опешил от такого отпора. – Тебе морды своей не жалко, что ли? Так мы сейчас популярно объясним!

– Подожди, Слоняра, – остановил его главарь. – Видишь, мальчик нам попался интеллигентный. Такому ласка и увещевание нужны. Он сейчас подумает и все отдаст. Ты же будешь паинькой, красатулечка? Мама в детстве разве не учила, что надо делиться?

«Ну же, позли меня, – думал он. – Позли. Чем больше будешь нос задирать, тем приятнее будет смотреть, как ты станешь асфальт вылизывать. Хотя морда и так кулака просит. Разве такая должна быть морда у настоящего мужика? Тьфу, смотреть противно. А руки! Руки-то! Пальцы тонкие, ладони узкие! Каждый из них сломаю. Вот каждый! Самолично. А потом ноги, чтобы орал, как сирена! А потом сожму эту шейку и придушу. И пусть пацаны его мочат, до последнего. От таких нужно город освобождать. Зря же живут! Только воздух травят».

Юноша вдруг как-то странно, даже заинтересованно посмотрел на главаря. И неожиданно кивнул.

– Хорошо, – произнес он. – Я вам все отдам.

«Что?! Урод, ты какого черта соглашаешься?! Думаешь, это тебя спасет? Ах, ты думаешь, спасет. Ну ничего. Щас покажу, как ты заблуждаешься!»

– Только позвольте мне в последний раз сыграть.

Вопрос огорошил главаря. Он, правда, не думал соглашаться. Однако почему-то кивнул.

– Не, Гвоздь, ты чего? – Слон повернулся к нему и выкатил глаза от возмущения.

– Пусть развлечет нас напоследок. Будем о-куль-ту-ри-вать-ся!

Компания глумливо заржала. Юноша же не смутился. Он бережно достал скрипку, прислонив футляр к стене, и встал в правильную, известную всему миру позицию. Причем сделал это с изяществом, какое возможно только после долгих лет практики. Да и сама скрипка выглядела какой угодно, но не дешевой.