Остаться в коптере не пожелал никто, и мы топаем по пыльному полутёмному коридору всей компанией.

— Я бы хотела как можно скорее получить энергокристаллы и вернуться в город, — настаивает Калидия.

— Они уже не имеют значения, — отвечает сопровождающий. — Цитадель достигла насыщения и готова завершить цикл.

— Может быть, для вас и не имеет, но люди в городе погибают прямо сейчас!

— Их смерти необходимы.

— Кому? Зачем?

— Прекращение жизни человека высвобождает время, которое он не использовал. А Мастерам нужно много времени.

— Я заплатила вам за кристаллы!

— Они готовы. Мы держим слово.

— Я спешу!

— Тебе некуда спешить, дочь Креона, — нас встречает женская версия оболочки. — Всё закончится раньше, чем ты вернёшься.

Мы в скудно освещённом, но высоком помещении, в центре которого нечто вроде «цитадели в цитадели» — небольшое ступенчатое сооружение. Оно просто напрашивается на то, чтобы там торжественно отрезали бошки обсидиановыми ножами. Кровь очень красиво текла бы по ступеням.

— Ты ещё кто? — мрачно спрашивает Калидия.

— Я просто служу Мастерам.

— Надо думать, речь идёт о пресловутых Ушедших?

— Они никуда не уходили. Твоя мать поняла про них многое, но не всё, дочь Креона. У вас будет возможность это обсудить.

— Она что, здесь?

— Её научное любопытство неутолимо.

— Я всю жизнь изучала Ушедших, — сообщает недовольно Берана. — Я просто не могла пренебречь возможностью.

Нас наконец-то привели в помещение, более-менее похожее на человеческое жильё. По крайней мере, тут есть на чём сидеть. Калидию вежливо пригласили в смежную комнату, откуда она вскоре вышла без оболочки, одетая в нечто вроде пафосной мантии. Наверное, халатиков по середину бедра тут не выдают.

Сейчас, когда они сидят рядом с Бераной, сходство повзрослевшей девушки с матерью бросается в глаза. Две упрямые жёсткие женщины с кривой нелепой судьбой. Наверно, это наследуется.

Когда мы расселись, Онька заявила, что она хочет есть, а Лоля в первый раз за день поинтересовалась, не пора ли ей вштыриться. У Лоли на щеках потеки чёрных слез, Дженадин, Тоха, Шоня и Кери уже и вытирать их бросили. Но у меня, Нагмы, Димки с Алькой и Лирании с Онией никаких выделений нет. А вот Калидия этому странному недугу подвержена, хотя и меньше, чем остальные. У неё просто вид, как будто тушь потекла. Похоже, дело в происхождении — все, кто пока устоял, не аборигены этого мира, а Верховная — полукровка.

— Здесь очень страшное место, прем, — сообщает спокойно Лоля. — Ничего страшнее мне даже в кошмарах не снилось. Дай вштыриться, а то с ума сойду.

— А что здесь такого страшного? — достаю из кармана ингалятор. Уже обзавёлся привычкой таскать их с собой, как носят в карманах лакомства заводчики собак. — Я вижу только, что всё старое и пыльное.

— Не знаю, как сказать, прем, — Лоля с шумом всасывает наркотик, — тут как будто перелом мира. Открытый, аж кости торчат.

— Девушка права, — заявляет вошедшая женщина. — Это и есть перелом. Рана, нанесённая миру здесь, так и не зажила.

Лицо её под лёгким серым капюшоном — жуткая жуть. Как будто она миновала период старения и стала древней хтонью сразу из юной девушки.

— Я не снимала оболочку десятками лет, — сообщает она. — Мне не следует находиться без неё долго. Но никакого «долго» больше нет, поэтому мы решили, что так будет лучше.

В комнату входят несколько человек, портретами которых можно иллюстрировать зомби-триллер.

— Выглядит не очень привлекательно, понимаю, — она улыбается, как труп, которому растягивают уголки рта невидимыми крючками на прозрачной леске.

Похоже, ей не хватает мимической практики.

— Отец выглядел так же, — отвечает Калидия. — Это и моё будущее, я полагаю?

— Если считать это будущим, — отвечает женщина.

— Возьми дитя, ты знаешь, что делать, — сказала вдруг Берана.

Она протянула Нагме лист бумаги и карандаш.

Нагма кивнула и взяла.

— Что тебе нужно от моего ребёнка, упыриха? — вскочил я.

— Во-первых, это не твой ребёнок, — отвечает она ровным тоном. — Во-вторых, убери, пожалуйста, пистолет.

Убираю оружие. В последнее время оно возникает в руке как бы само собой. Нервы.

— В-третьих, мне ничего не нужно. Нужно ей. Так, ребёнок?

— Да, пап, я сама так решила, правда. Ты сказал, что доверяешь мне, помнишь?

— Помню. Делай, как считаешь правильным. Расскажешь потом?

— Однажды — обязательно.

— И что ты доверил этой девчонке? — недовольно спрашивает Дмитрий. — Нашу жизнь? Судьбу этого мира?

— Не знаю, Дим, — пожимаю плечами я. — А какая разница? Оглянись вокруг, ты видишь кандидатуру лучше?

— У нас прекрасная сестричка, но ей всего двенадцать.

— У неё хотя бы благие намерения. Про остальных я и этого не скажу.

— Ты знаешь, дорога куда ими вымощена?

— Если другой дороги нет, пусть хотя бы пейзаж будет красивым.

Нагма благодарно кивает и берётся за карандаш. Я не вижу, что именно она рисует. Надеюсь, результат можно будет вставить в рамочку и повесить на стену. Даже если это будет последняя стена в Мироздании.

— Я обещала Беране несколько ответов, — говорит женщина. — Думаю, вам тоже будет интересно их услышать. Но можете задать и свои вопросы.

— Зачем вам дети? — спросила Шоня.

— Почему у нас течёт из глаз эта дрянь? — выпаливает Тоха, показав испачканный чёрными слезами палец.

— Откуда берутся кристаллы? — Кери.

— Что не так с детьми кланов? — Дженадин.

— Почему не работают кросс-локусы? — Лирания.

— Зачем вы хотите уничтожить город? — Калидия.

— Можно ещё вштыриться, прем? — Лоля.

Остальные от вопросов воздержались.

— Так я и думала, — удовлетворённо кивнула жуткая женщина. — Все ваши вопросы об одном.

— И про штырево? — уточнила Лоля.

— В некотором смысле, девочка. «Перелом мира», который так тебя пугает, одна из причин происходящего. Если тебе так страшно сейчас, представь, каково нам смотреть на него годами?

— И кто его сломал? — спрашивает Калидия.

— Твой отец. Он стал ренегатом, нарушившим нашу клятву Мастерам. Он увёл с собой почти всех служителей, обещав им власть и комфорт. Он построил новый город вокруг другой Цитадели, а когда мы воспротивились, то нанёс чудовищный удар, надломивший мир.