Очевидно, женщинам не хватает этого безумия и хаотичности,когда чисто животные порывы заглушают все позывы разума. В сексуальности любогомужчины есть что-то от животного, дикое, необузданное, разрывающее душу чувствоголода.

Сексуальность женщины больше напоминает позывы земли, первыеростки весной, почки, набухающие на ветвях, распускающиеся листья. Она словноисполняет свой вечный долг, он отдается безумию.

Тамара сразу почувствовала его состояние.

— Кажется, вы действительно много выпили, — с некоторымсочувствием произнесла она, — вам лучше поспать.

— Да, — вынужден был согласиться он к своему стыду, — мнедействительно лучше поспать.

Молот начал бить уже по голове.

Она, ничего больше не сказав, забрала свою сумочку и вышла,громко хлопнув дверью. Он, как был в одежде, сразу свалился на постель.

Проснулся он утром следующего дня. Даже не открывая глаз, онпочувствовал, что в комнате кто-то есть.

Когда он все-таки разжал веки, то обнаружил направленное нанего дуло пистолета с надетым глушителем. Сидевший в кресле незнакомый мужчинавесело улыбался ему.

Первую половину дня Борис Григорьевич Лазарев провел назаседании Государственной Думы. С приближением декабрьских выборов депутаты всечаще и охотнее высказывались, пытаясь четче обозначить свою позицию,заручившись поддержкой крупных партий, по списку которых можно было пройти вДуму, минуя изнурительные дебаты в одномандатных округах. Резко увеличилосьчисло «державников», «патриотов». Настоящие патриоты России, и правые, и левые,оказались отброшенными этой безудержной толпой демагогов, моментальноприспосабливающихся под новые веяния.

Особенно выделялся публицист Зуйкин. В семидесятые годыработавший на партийной работе и слывший непримиримым коммунистом, оплотомпартийной организации, с пеной у рта доказывавший бессмертность идеймарксизма-ленинизма, он после начала перестройки очень быстро сообразил, какнужно сориентироваться.

И превратился в непримиримого демократа, прямо Маратадемократии. Его обличающие коммунизм речи, его гневные статьи в газетах, еговыступления по телевидению ясно показывали, каким кристально честным и чистымдолжен быть демократ новой формации. Во время октябрьских событий девяностотретьего он был одним из тех, кто требовал «раздавить гадину» — не понимая, чтодемократу как-то неприлично требовать раздавить собственный законно избранныйпарламент.

А затем быть избранным в парламент, пусть уже называющийсяне Верховным Советом, а Государственной Думой. Но теперь, с приближением новыхвыборов, почувствовав новые веяния, Зуйкин начал быстро дрейфовать в сторону«державников». Несмотря на свои демократические воззрения, он гневно осуждалвсех разрушителей России, одобрял Президента в его Чеченской войне, говорил овеличии страны. Поразительные метаморфозы коммуниста-демократа-державника уже,похоже, никого не удивляли. Время подлецов диктовало свой выбор.

В перерыве Лазарев подошел к Зуйкину, поздравил его судачным выступлением, попросил поехать вместе с ним в избирательный округ,откуда баллотировался сам Борис Григорьевич. К разным партиям он принципиальноне примыкал, а защиту в виде думского билета иметь было необходимо. Толькостатус депутата давал полную неприкосновенность, и многие соратники Лазареваэто отлично сознавали.

Обедал Лазарев прямо в здании Государственной Думы, он былнеприхотлив в еде. После перерыва он поехал в свой офис. Кроме сопровождавшихего повсюду в Думе двоих охранников, названных «помощниками депутата», на улицеего ждали еще пять человек. В последнее время такая охрана была простонеобходима.

На трех автомобилях они выехали на Тверскую, и набираяскорость, понеслись вверх по улице. Лазарев сидел в автомобиле молча, он нелюбил, когда в машине играла музыка. Зазвонил телефон. Он снял трубку. Вавтомобиле был установлен специальный спутниковый телефон.

— Да, — нехотя сказал Лазарев. Перспектива снова отвлечьсяна избирательные баталии, его немного раздражала.

— Это я, Борис Григорьевич, — услышал Лазарев взволнованныйголос Михаила, одного из самых близких своих людей, — только что получилисообщение. В Нью-Йорке застрелен Вахтанг Стомболишвили.

Он помолчал. Собственно, этого и следовало ожидать.

— Сообщение точное? — спросил он наконец.

— Да, мне звонили прямо из Нью-Йорка. Обещают прислать пофаксу даже газету с подробностями.

— Когда пришлют, переведите и отправьте мне, — распорядилсяЛазарев.

— Газета на русском, — уточнил Михаил.

— Тем более, — он отключился.

Все было закономерно. Видимо, Гогия, Хотивари и их людиузнали об измене Вахтанга и решили с ним разделаться. Так и должно было быть. Вих среде не любили перебежчиков. В решающий момент Вахтанг сдал своих партнерови земляков Рябому, а теперь те, в свою очередь, отомстили. Так вот почему былоэто дерзкое нападение на банк! Они все выяснили. Тогда можно будет ожидатькрупных, очень крупных неприятностей. Нужно будет связаться с Рябым, пустьпомогает. Это была его идея. Хорошо, если против них выступят только грузинскиегруппировки. А если совместно все кавказцы, да плюс еще этот гнида Вася Черный?

Тогда, пожалуй, им не удержаться в городе. У кавказцевсильные позиции и в мэрии, и в правоохранительных органах города. Да, войнабудет нелегкой. А у него кроме Мансурова нет никаких союзников. Хотя Рябойстоит трех группировок.

Но если он захочет помочь. Раздался еще один телефонныйзвонок. Он, поморщившись, взял трубку, не могут подождать.

— Как дела? — отчетливо услышал он знакомый голос.

Это было как наваждение. Он только что думал о Рябом. Дажеимея спутниковую связь, он не мог привыкнуть к тому, что ему могли позвонить влюбой момент из Америки. Психологически бывшему советскому человеку было трудноперестроиться.

— Ничего, — хрипло сказал он, кашлянув, — ничего.

— Простудился, что ли? — ласково спросил Рябой.

— Нет, конечно нет.

— Слышал о сегодняшнем происшествии в Нью-Йорке?

— Да, мне уже передали. Убит Вахтанг.

— Понимаешь, что это значит?

— Они все поняли. Поэтому и напали на наш банк.

— Денег много унесли?

— Не очень. Сто миллионов рублей. Так они же не из-за денегнападали. А чтобы показать нам свою силу, — пояснил Лазарев.

— Это я и без твоих разъяснений знаю. Значит, силу хотятпоказать.

Этот телефон передавал даже дыхание Рябого. Словно оннаходился совсем рядом, на соседней улице.