Таким образом, любители спиртного должны были заранее припасти бутылочку на выходные дни или праздники. Если покупатель, прикрепленный к конкретному магазину «Сюстем», появлялся в нем слишком часто, его включали в список «патентованных алкоголиков». Копии списков конкретного региона висели во всех магазинах монополии, в том числе и в соседних городах и поселках. Если туда обращался неизвестный персоналу покупатель, то продавец должен был потребовать от него какое-либо удостоверение личности, проверить фамилию по списку алкоголиков, и только при отсутствии гражданина в этом «черном списке» он мог приобрести не более двух бутылок спиртного, независимо от того, сколько градусов было в каждой бутылке. Детям до восемнадцати лет было вообще категорически запрещено отпускать крепкие напитки и пиво.

С введением государственной винной монополии цены на алкогольные напитки в кафе и ресторанах, которые далеко не во всех случаях получали лицензию на отпуск по вечерам спиртного по-рюмочно, были резко повышены. Например, рюмка водки стоила вечером в ресторане почти столько же, сколько приличный ужин. Единственное исключение было сделано для отдаленных северных районов. Здесь крестьяне и другие жители поселков могли для своих нужд заниматься самогоноварением. Но категорически, вплоть до суда, многолетнего тюремного заключения и конфискации имущества, был запрещен сбыт самогона. Так Шведское государство боролось не только с конкуренцией государственной монополии, но и за здоровье своих граждан.

Аналогичные системы были введены и в других странах Северной Европы, в том числе и Финляндии. В Суоми функционирует подобная шведской государственная винная монополия «Алко». Правда, эти системы не могли полностью исключить спекуляции спиртными напитками, с которой полиция боролась жестоко. Но в Хельсинки, например, спекулянты, в основном цыганки, которые промышляли водкой в районе Западной гавани, тоже были не лыком шиты. Они подвешивали бутылки водки под свои широкие юбки так, что при ходьбе продавщица издавала весьма соблазнительный для алкашей звон, по которому ее и находили жаждущие.

Юрий Владимирович настолько заинтересовался такой системой борьбы с алкоголизмом, что просил меня получить через ПГУ от резидентов КГБ в Скандинавии подробные справки на эту тему с экономическими выкладками. Записку Углова и обобщенную справку по докладам резидентов, как я узнал позже, он показывал Брежневу и Суслову. Генсек, который был сам не дурак выпить, оставил ее без внимания, а Суслов проявил довольно поверхностный интерес. Но знакомство второго секретаря ЦК КПСС с документами, в которых высказывались конкретные предложения по созданию в СССР Общества трезвости и принятию реальной программы создания сети читален, спортивных объектов, малых предприятий общественного питания и прочих возможностей для замещения гипертрофированного потребления спиртных напитков, не имело никаких последствий. Ибо правящая партия за 80 лет своего руководства обществом как ничего не дала народу, могущего отвлечь его от пьянства, так и не собиралась делать это впредь. Ни работающего Общества трезвости, ни комфортабельного, чистого, ухоженного жилища, ни какой-либо пропаганды устройства интерьеров квартир и увеличения выпуска для населения мебели и бытовых приборов, ни уютных клубов, читален, спортзалов, бассейнов, других общественных центров с буфетами, дешевыми народными столовыми, чайными, кафе, где можно было бы выпить чашку чаю, кофе или стакан безалкогольного напитка, в России до сих пор не появилось. Сами слова «кофе», «какао», «шоколад» стали в устах пьющего и живущего в нищете народа ироническими и издевательскими. И наоборот, пьянство приобрело благородное обозначение — «отдых».

Что касается Андропова, то в мае 1982 года, будучи еще председателем КГБ, Юрий Владимирович обратился-таки к Брежневу и в политбюро с запиской, в которой ставил вопрос о необходимости принятия партией постановления по усилению борьбы с пьянством. Прошло всего пять лет, как председатель «озадачил», то есть поставил задачу мощным, но «с холодной головой» идеологам-чекистам: подготовить соответствующую записку в ЦК КПСС.

Но как раз в 1982 году в Кремле началась «пятилетка похорон». Ее этапы крайне негативно сказались на обсуждении в партийном ареопаге этого коренного вопроса. В начале 1982 года умер Суслов, который был за борьбу с пьянством, а Андропов через несколько дней после внесения записки в «инстанцию» был избран безвластным секретарем ЦК. Для рассмотрения записки была создана комиссия. Ее возглавил престарелый председатель Комитета партийного контроля Арвид Пельше. К осени того же года комиссия Пельше представила политбюро свои соображения. Главная мысль в них совершенно правильная: административные меры и драконовские ограничения не способны искоренить пьянство, но, наоборот, являются источником тяги к алкоголю. В проекте за подписью Пельше предлагалось увеличение производства пива, слабо-алкогольных и сухих вин, расширение сети кафе, рюмочных, современных пивных павильонов и тому подобных заведений.

Но проект не успели обсудить до смерти Брежнева, который относился к документу весьма положительно. Ведь генсек сам пытался в 1972 году начать решительную борьбу с пьянством, но его отвлекла от этого благого дела вспышка борьбы за власть.

Комиссию по подготовке антиалкогольного законодательства, после последовавшей вскоре кончины Арвида Пельше, Андропов поручил новому председателю Комитета партийного контроля — М. Соломенцеву. Но в начале 1984 года умирает Андропов. За ним через короткое время следует генсек Черненко.

Духовными отцами окончательного постановления, принявшего образ преступно-шутовского «сухого закона», стали Горбачев и Лигачев. Хотя секретарь ЦК Николай Иванович Рыжков и возвысил на заседании политбюро свой голос против предложения, Лигачев, Горбачев и Соломенцев «дожали» принятие самого идиотского постановления за все времена заседаний ПБ.

Юрий Владимирович, идя к власти, очевидно, имел в виду принять живейшее участие в решении этой проблемы. Но бюрократические партийные методы в аппарате, короткое время, отпущенное ему судьбой на вершине СССР, не дали ему возможности разрубить этот гордиев узел. Он успел начать только с конца — выпуска дешевой и доброкачественной водки, которая, по его мысли, должна была для начала вытеснить собой вреднейшую для здоровья «бормотуху» и одеколон, который частенько употребляли внутрь пьяницы. Новый дешевый сорт советской водки получил сразу же у народа любовное название «андроповка». Юрий Владимирович понимал, что одним ударом отрубить головы «зеленому змию» в России невозможно. Но начинать было надо, особенно при существующем у славянских народов крайне низком уровне законопослушания, бытовой культуры, привычек общения.

Продолжатели «дела Андропова» Горбачев и Лигачев принялись за дело борьбы с алкоголизмом столь рьяно, что спиртные напитки стали выдаваться по талонам и карточкам, а богатейшие виноградники повсеместно вырублены. Я был свидетелем такого безобразия во время одного из отпусков в Крыму, где ценнейшие и уникальные сорта виноградников знаменитого комбината «Массандра» были вырублены на глазах местного населения и отдыхающих, а запасы старинных выдержанных виноградных вин по приказу партии вылиты в канализацию. Естественно, народ проклинал таких руководителей, которые доводили самые благие идеи до абсурда. Перефразируя одного из недавних российских премьеров — «классика» русского языка, — «хотели как лучше, а получилось хуже некуда».